Английская Национальная опера

13/10/2019 - 03:04   Classic   Концерты
«Орфей и Эвридика» Кристофа Глюка (1762) - первая из четырех опер на тему Орфея, которые пройдут в лондонском Колизее этой осенью. Английская национальная опера приняла на себя огромный на огромный художественный и финансовый риск, предложив также «Орфея в аду» Оффенбаха (1858), «Маску Орфея» Харрисона Бёртуистла на либретто Питера Зиновьева (1986) и камерную оперу «Орфей» Филипа Гласса (1991).

Этот пробег/сериал в Английской национальной опере начался c отлично исполненной в музыкальном отношении «Орфея и Эвридики» с сильным вокальным составом, состоящим из Сары Тайнан (Sarah Tynan) как Евридика, Сорайя Мафи (Soraya Mafi) – сама Любовь и меццо-сопрано Элис Кут (Alice Coote) в роли Орфея. И все-таки плохо поставленной оперы, в первую очередь потому, что на сцене доминируют танцоры, хореографией танца которых занимался выдающийся хореограф Kоролевской оперы, не раз награжденный Olive Award-winner Уэйн МакГрегор (Wayne McGregor), он же – и режиссер постановки.

Орфей (меццо-сопрано Элис Кут) и Эвридика Сары Тайнан
Орфей (меццо-сопрано Элис Кут) и Эвридика Сары Тайнан

Стоит ли удивляться, что такой жизненно важный элемент всякой оперы, как хор, скрыт за сценой и часто звучит приглушенно. И все-таки я пришла на оперу. Не на балет. Работа Глюка - это опера с танцевальными эпизодами, а не балет с оперными эпизодами.

Возвращаясь к постановке. Необходимо было несколько минут, чтобы адаптироваться и понять, кто есть кто, еще и потому, что Орфей был тяжеловат, в данной постановке ему - 51 год (вернее, английской певице, исполняющей эту роль). Ее/его, или как модно сейчас говорить в Лондоне о лицах неопределенного пола – они, то есть «их» одежда была по меньшей мере странная: спортивные штаны с лампасами и пестрая туника, но повадки лирической сопрано были явно мужские: какая-то суровость прослеживалась в ее/их сидящей позе с широко расставленными ногами и горестно опущенной головой. Но Эвридика Сары Тайнан была безукоризненна. Сама совершенство.

Орфей и Эвридика (балетная версия)
Орфей и Эвридика (балетная версия)

Кстати, дублирование главных героев - танцующих и поющих - идея далеко не новая. То же самое мы уже видели, кстати, в опере «Евгений Онегин» в Ковент-Гардене, где поющей Татьяне было около пятидесяти, а танцующей – как раз годков семнадцать.

Дирижер Гарри Бикет (Harry Bicket), специализирующийся на музыке барокко, провел оркестр безупречно. И музыка, и пение, повторюсь, - это была именно та опера об Орфее, которую когда-то давно, в 80-ые года, отменили, и которую мне так хотелось услышать.

Все декорации сцены это - большой прямоугольный экран, на который проецировались мельтешащие, часто меняющиеся картинки, по которым мы должны были догадаться, где происходят события. Но был и интересный момент, когда после смерти Эвридики ее тело каким-то образом было размещено горизонтально, и только подол ее платья завис в пространстве за прозрачным стеклом.

Эвридика Мэри Беван до встречи с Плутоном.
Эвридика Мэри Беван до встречи с Плутоном. "Орфей в аду"

А «Орфей в аду» Оффенбаха – сатирический, шумный и бестолковый мюзикл, с канканами и со специфичными английскими вольными интерпретациями текста, созданный дебютанткой Английской Национальной Оперы, но на самом деле известной Эммой Райс (Emma Rice), английской актрисой и театральным деятелем, художественным директором Шекспировского театра Globe - своего рода пародия на оперу Глюка.

Эвридика Мэри Беван, но уже в аду
Эвридика Мэри Беван, но уже в аду

Орфей и Эвридика в Лондоне 50-х годов встречаются, влюбляются, быстренько женятся, рожают дитя, которое... умирает при родах. И это событие меняет все в отношении влюбленной пары. Они превращаются в супругов, которых тошнит друг от друга, и в первую очередь - Эвридику. Любовь Орфея к ней, как мы знаем – непреходяща.

Плутон в исполнении баритона Алекса Оттерберн и Эвридика Мэри Беван
Плутон в исполнении баритона Алекса Оттерберн и Эвридика Мэри Беван

Появление Плутона – баритон Алекса Оттерберна (Alex Otterburn), сумевшего завести интрижку с Эвридикой, меняет ситуацию. Сперва он ее заводит в поле, где ее кусает змея, она умирает и таким образом оказывается в аду. Плутон, по сути, является торговцем людьми, Эвридика - его жертва, и ее канкан - это вопль отчаянного неповиновения. Небеса отдыхают, когда канкан сотрясает пространство/стены ада. Затем в дела нечистых вмешиваются Боги с Олимпа, но счастливого конца мы не дождались.

Олимп и Боги
Олимп и Боги

На самом деле в английской переработке текста Эммы Райс и Тома Морриса есть много хороших комических строк, есть некоторые приятные моменты, простые, но поразительно трогательные. Как поле с белыми шарами, имитирующими трясущихся от страха блеющих овечек и жужжащих пчел. Но певцы хора, облаченные в костюмы-облака, однако, выглядят странно, также, как и Олимп, размещенный в многоэтажном бассейне, где скучают Боги (дизайн Лиззи Клачан).

Хор в костюмах-облаках
Хор в костюмах-облаках

Финал же не порадовал никого...

Главные роли хорошо спеты: это Эд Лион в роли Орфея и Мэри Беван (Mary Bevan) в роли Эвридики. Олимп и сцены с Богами – требуют доработки и переосмысления, особенно Юпитер в исполнении Уилларда Уайта. В целом же - это Хаос, а не Олимп. Баритон Люсия Лукас (Lucia Lucas) - первый транс-певец на главной лондонской оперной сцене, приветлив, как «Общественное мнение», здесь он - лондонский таксист.

Оркестру под руководством Сиан Эдвардс Sian (Edwards) не хватает искры. Не для такой истории Оффенбах написал свою музыку.

Людмила ЯБЛОКОВА, Лондон
Фото: Donald Cooper и Tristram Kenton

06/12/2017 - 07:32   Classic   Концерты
Мировая премьера третьей оперы 36-летнего американского композитора Нико Мухли (Nico Muhly) «Марни» прошла в Английской Национальной опере.

Созданная по мотивам романа Уинстона Грэхема и знаменитого фильма Хичкока 1964 года, оперная интерпретация Марни вызвала у лондонцев и гостей Колизея неподдельный интерес. После Лондона постановка известного бродвейского режиссера Майкла Майера (Michael Mayer), чей успешный дебют в Лондоне – уже свершившийся факт, отправится в Нью-Йорк, где будет показана осенью следующего года в Метрополитен-Опера.

Но сперва – небольшое предисловие к постановке «Марни», оно важно, чтобы лучше понять ее историю – неоднозначной героини, лгуньи, воровки, неблагодарной дочери (по мнению матери). Но есть и другая Марни.

Идея создания этой оперы принадлежит Майклу Майеру, но и Нико Мухли понимал, что оперная версия «Марни» вполне может сработать. Появление же в это время автобиографии актрисы Типпи Хедрен (Tippi Hedren), исполнительницы роли Марни в фильме Хичкока, и о его агрессивно-сексуальном, хищническом отношении к ней оказало серьезное влияние на процесс создания оперы, также, как и книга о Хичкоке Дональда Спото «Темная сторона гения». Многие друзья Хичкока тогда возмутились. В ней был представлен совсем другой человек. Но актриса заметила, что глава, посвященная ее истории, была «точной, и описывала Хичкока таким, каким он был». Но и только. Спустя много лет, когда ее спросили, почему же она молчала, Хедрен сказала: «Это было неловко и оскорбительно. Было много причин, по которым я не хотела рассказывать свою историю. Я не хотела, чтобы она использовалась и превратилась в еще более уродливую ситуацию, чем была на самом деле».

Саша Кук в роли Марни
Саша Кук в роли Марни

Либреттист Николаc Райт (Nicholas Wright), режиссер и композитор вместе с замечательными певцами Английской Национальной оперы достойно справились с трудным сюжетом, и в результате постановка получилась достаточно эмоциональная, чувствительная со сложными сценами, с постепенно нарастающей психологической драмой и центральными героями, игра и пение которых принесли нечто гораздо большее, чем просто удовлетворение.

Постановка Майкла Майера – эстетическое наслаждение!

Компания мистера Портера (Mr Porter) предложила костюмы, в которых - как «денди лондонский одет», классика 60-х годов, элегантность, насыщенный однотонный цвет, сумки и обувь от Prada… И это не шутка! Действительно, один из самых крутых брендов спонсировал постановку сумками и туфлями. Меха и ювелирные украшения также были получены от спонсоров. Дизайн костюмов главных героев - Арианны Филлипс (Arianne Phillips).

Сама постановка «Марни» идеально организована, упорядочена и понятна, ее персонажи – сфокусированы на проведении своей темы. Сюжет сомнению не подлежит. Весь спектакль, с его атрибутикой и раздвижными панелями, легко превращающимися то в офис, то в апартаменты Марка, то в бедную квартирку ее матери, то в роскошную каюту круизного лайнера, движется плавно и стильно.

Главные герои – Марк и Марни
Главные герои – Марк и Марни

Я не думаю, что ошибусь, если скажу, что введенные в постановку пятеро статистов мужчин и четыре женщины – это они были одеты во все дизайнерское, словно представляли не на сцене, а на подиуме – добавили притягательности всей постановке. И совсем не потому, что это все было – красиво! Они помогли оттенить все переживания Марни, отследить комплексы, преследующие ее с детства, ложные обвинения матери, убившей своего новорожденного ребенка и свалившей вину на Марни, маленькую девочку. Начало ее собственных проблем в отношениях с мужчинами, нежелания, страх иметь детей - это все из ее детства.

Травмированная девушка превратилась в сексуально фригидную клептоманку, которую в конце концов спасает психотерапевт, постепенно заполняющий разрыв между реальностью и самопознанием своей клиентки, и терпеливая любовь мужчины.

Подчеркивая слова, выделяя лиризм своих вокальных линий, Саша Кук (Sasha Cooke) в роли Марни и Даниэль Окулич (Daniel Okulitch) как Марк Ратленд словно изучают своих персонажей, а также свои проблемные и тревожные отношения. Саша Кук поет как с теплом, так и с едва скрытой напряженностью, иногда – с некоторым унынием, отчаянием, иногда - с крошечными вкраплениями юмора.

Хор работниц в офисе
Хор работниц в офисе

Контр-тенор Джеймс Лэйнг (James Laing) раскрывает явную неповоротливость извращенного брата Марка Терри, в то время как Лесли (Lesley Garrett) доминирует в паре сцен как их властная мать. Кэтлин Уилкинсон (Kathleen Wilkinson) и Диана Монтегью (Diana Montague) играют небольшие роли, но важные, как мать Марни и ее соседка Люси. В то время как Аласдейр Эллиотт (Alasdair Elliott) реализует себя в роли, мстительного, суетливого босса Марни Струтту.

Что можно сказать о музыке Нико Мухли (Nico Muhly)? Это скорее все-таки музыкальное сопровождение, ненавязчивое, неназойливое, но достаточно однообразное, продолжавшееся более двух часов, а если конкретно – два часа и двадцать минут. Чувствовалась, что музыка пытается нам рассказать, дать характеристики тех или иных персонажей, или подготовить к той или иной сцене, но однообразие – доминировало. Более всего мне понравился квартет «теней», Марни, тех красавиц в модных одеждах, которые окружают ее, вторят ей в прохладном режиме ренессансного мадригала вибрирующими голосами. Это и странно, и запоминаемо, и только Мухли мог бы сделать это.

Марни и ее четыре «тени»
Марни и ее четыре «тени»

Хор – первоклассный.

«Марни» - первая опера, которой дирижирует Мартин Браббинс (Martyn Brabbins) с тех пор, как вступил в должность музыкального директора Английской Национальной оперы. В оркестровой яме превосходный оркестр внимал дирижеру беспрекословно.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Richard Hubert Smith / eno.org

13/11/2017 - 10:29   Classic   Концерты
В лондонской Королевской опере прошла премьера новой версии оперы Доницетти «Лючия ди Ламмермур».

В феминистской постановке Кэти Митчелл главная героиня оперы Доницетти «Лючия ди Ламмермур» бросает вызов своей семье, выбирая любовника по своему усмотрению, совершает убийство жениха и вскрывает себе вены, не дожидаясь того, когда она может зачахнуть от неразделенной любви или тоски по умершей матери, или и от того и от другого одновременно, как и полагалось бы готической героине.

Lisette Oropesa (Lucia) и Christopher Maltman (Enrico)
Lisette Oropesa (Lucia) и Christopher Maltman (Enrico)

Пение, и особенно кубинско-американской сопрано Лизетт Оропезa (Lisette Oropesa) в роли Лючии с ее свежими, жемчужными звуками и изысканными верхними нотами, сенсационно хорошо! Ее доверительные, тёплые отношения с Алисой, великолепно исполненной Рейчел Ллойд Rachel Lloyd), самые честные в этой трагической истории.

Влюбленный в Люсию Эдгардо - пылкий и интересный внешне американский певец Чарльз Кастроново (Charles Kastronovo), чей приятный, гладкий и яркий тенор составил достойную компанию сопрано. Вдвоем, с Лизеттой Оропеза, они составили прекрасную сценическую пару.

Английский певец Кристофер Малтман (Christopher Maltman) в роли Энрико, для которого замужество сестры – спасение семейного благополучия, вынужден был подавлять свой солнечный баритон, чтобы произвести мрачные тона. Многозначительный бас Мишель Пертуси (Michele Pertusi) как симпатичный капеллан Раймондо и Кону Ким (Kony Kim) в неблагодарной роли лорда Артура оказались тоже очень хороши.

Под дирижированием специалиста по бельканто Микеле Мариотти (Michele Mariotti) мощный, хорошо слаженный, спетый хор и оркестр Королевской оперы, как и зритель, наслаждались созвучием голосов, великолепной музыкой Доницетти, оживленным тактом, а сольные моменты арфы и флейты были поистине прекрасны.

Это не первое возрождение «Лючии ди Ламмермур», при том что феминистское направление по-прежнему присутствует (а куда же ему деться! Неловко признаться, но – не феминистка я!). Однако сама постановка стала как бы попристойнее, поделикатнее, в ней – больше ясности в изображении Лючии, как независимой женщины.

Хотя, как и раньше, сценическая кровь «льется рекой» - во время выкидыша и смерти Эдгардо, который взрезает себе горло.

Но что хочется сказать в связи с этим: показать физическую боль во время выкидыша, когда героиня мечется по сцене с окровавленным подолом, и располосовать себе вены – задача для актрисы более примитивная. Показать же душевную боль, тревожность, сопутствующие помешательству, оттенить разные стадии безумства, постепенно, незаметно овладевающими Люсией, задача более сложная. Не слишком ли много свободы взяла на себя режиссер Кэти Митчелл, так радикально изменив сценарий оперы Доницетти от 1835 года, основанной на готическом романе Вальтера Скотта?

У меня достаточно богатое воображение, и мне нравится домысливать, додумывать образы. В этом нет нужды, если вы пришли на «Лючию…» Кэти Митчелл. События происходят на сцене, поделенной на две половины, со слабо освещенными декорациями Вики Мортимер. «Поющая» половина декораций почти соответствует либретто: фамильная гробница, кабинет лорда, зал в замке Ламмемур. В «молчащей», по прихоти режиссера, нам в деталях преподнесли нюансы гардероба главной героини, утренняя церемония женщины, страдающей токсикозом в ванной комнате, спальня Лючии, где происходит убийство Артура и т.д. Но в этом раз я знала, на что шла, а потому позволила себе наслаждаться музыкой и пением, периодически отрешенно закрывая глаза.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото Tristram Kenton

06/11/2017 - 08:17   Classic   Концерты
Если вы заговорите о музыке в стиле барокко в Лондоне, то первое имя, которое придет в голову английским любителям оперного искусства, будет, не побоюсь побиться об заклад, - Георг Фредерик Гендель.

Русские источники называют его немецким и английским композитором, британцы – урожденным в Германии английским композитором. Почти пятьдесят лет своей жизни он прожил в Лондоне, принял гражданство Англии, почти слепой, он умер здесь и был похоронен со всеми государственными почестями в Вестминстерском аббатстве (напротив здания Парламента с известными на весь мир лондонским Биг Беном, колокол которого замолчал до 2021 года: в самой известной башне здания британского парламента проводятся восстановительные и ремонтные работы, но часы и сейчас показывают время!).

В доме номер 25 по Брук-стрит, который Гендель арендовал с 1723 года до своей смерти (сейчас это музей Генделя), были созданы и частично отрепетированы почти все его лондонские работы, большинство его самых известных опер, ораторий и церемониальной музыки. А вот премьеры спектакли проводились в театре, преемником которого мы смело может назвать Английскую Национальную Оперу, расположившуюся на самой театральной улице - Святого Мартина, в знаменитом здании Колизея с установленным на башне (в стиле барокко, конечно же, как и сам театр) медленно вращающемся глобусом. «Агриппина», «Ариодант», «Альцина», «Радамист», «Юлий Цезарь» - это далеко не полный список произведений, поставленных Английской Национальной оперой за последние десять лет.

И вот теперь – «Роделинда», вернее, первое возрождение постановки английского режиссера Ричарда Джонса от 2014 года. Классический пример настоящей комической оперы, с нелепостями, явно подчеркнутыми, музыкой, явно коммерческой по тем временам, с обилием славных арий, прекрасно исполненных.

Лондонская премьера времен Генделя состоялась 13 декабря 1725 года и имела огромный успех, а «вульгарное и непристойное» платье Роделинды из коричневого шелка с серебряной отделкой породило в Лондоне новую моду среди светских дам и стало, по свидетельству очевидцев, «общепринятым фасоном юности и красоты».

Спектакль, который мы увидели, получился зрелищным, импульсивным, живым, насыщенным юмором и подтруниваниями над его героями.

Его действие происходит в Милане, но не в VII веке, как в либретто Сальви, созданном в 1653 году по мотивам пьесы Пьера Корнеля «Пертарит, король лангобардов», а в 1940-х годах прошлого. Я не имею ничего против того, что создатели постановки директор возрождения Донна Стирап (Donna Strirrup), декорации Джереми Xерберта (Jeremi Herbert), костюмы Ники Гиллибранд (Nicke Giilbrand, дирижер Кристиан Кёрнин (Cristiain Curnyn) поместили своих героев в период Муссолини. Не случайно и образ Роделинды напоминает Анну Маньяни из фильма Роберто Росселлини «Рим — открытый город», где та сыграла беременную вдову, трагически заканчивающую свою жизнь в оккупированном фашистами городе.

Декорации просты и неброски, но функциональны. Сцена поделена на две равные комнаты, разделенные коридором-тамбуром. Слева – штаб-квартира новой власти Гримоальдо, свергнувшегося власть законного правителя Бертаридо, с огромной картой Милана на стене. Большую часть времени он проводит перед экраном, на котором можно наблюдать за происходящем в другой комнате, справа, где находится в заточении со своим сыном оплакивающая своего мужа Бертаридо, жена свергнутого правителя Милана. Распятие на стене, зеркало, постель. Вот и вся обстановка. Костюмы соответствуют эпохе.

Роделинду исполнила валлийское сопрано Ребекка Эванс (Evans)

Роделинду исполнила валлийское сопрано Ребекка Эванс (Evans). Ее свергнутый муж Бертаридо на самом деле не убит, как думает убитая горем вдова, он скрывается, дабы спасти себя, свою жену и сына (Мэтт Кейсей - Matt Casey) от распутного деспота Гримоальдо, имеющем на его жену вполне определенные виды. Он одержим идеей жениться на ней, укрепив таким образом свою власть, игнорируя тот факт, что уже обручен с сестрой Бертаридо – Эдуидже Сюзан Баклей (Susan Bickley).

Бертаридо контртенора Тима Мэд (Tim Mead) - половина успеха всей оперы. В его пении есть зрелость и самообладание, а совместные дуэты с Роделиндой - невероятное наслаждение, просто райское пение.

Бертаридо контртенора Тима Мэд (Tim Mead) - половина успеха всей оперы

Ребекка Эванс как Роделинда, точная. Ее голос – насыщен и полон красок, и все ее арии исполнены с неизменным апломбом, но ее героиня - дама достаточно своевольная, жесткая и приземленная. Гарибальдо – валлийский басс-баритон Нил Дэвис (Neal Davis) в музыкальном отношении составил очень достойную компанию главным героям, также, как и Унульф, чью роль исполнил американский контртенор Кристофер Лоурей (Christopher Lowrey).

Эта «Роделинда» - незабываемое шоу, и слава режиссеру, сумевшему соединить, несмотря на некоторые нелепости сюжета, все это в незабываемый спектакль, хвала дирижеру и музыкантам, исполнившим эту музыку Генделя с нежностью. И в той или иной форме, это все равно - торжество любви над мирской властью, верности над предательством, добра над злом. Так, как и замышлялась эта история Генделем почти триста лет назад.

Людмила ЯБЛОКОВА

21/10/2017 - 04:11   Classic   Концерты
В Королевской опере Лондона прошла премьера «Сицилийской вечерни» Джузеппе Верди.

«Сицилийская вечерня» Верди, созданная по заказу на либретто французского драматурга Эжена Скриба, изначально предполагала появление «большой оперы», в которой существенная часть отводилась бы хорам, народным танцам, ансамблям, воссоздающим образ самобытного и свободолюбивого народа Сицилии и французов-завоевателей. Известный норвежский режиссер Стефан Херхайм (Stefan Herheim) и директор первого возрождения Даниил Дуниэр (Daniel Dooner) учли это пожелание композитора, но сместили время действия к середине XIX века, когда 13 июня 1855 года в Париже состоялась ее премьера. Как говорил Густав Флобер, «действительности не существует, есть лишь восприятие». Не все так – в этом конкретном случае.

Дело в том, что за основу сюжета Скриб взял восстание сицилийцев, случившееся 30 марта 1282 года и более известное под названием «сицилийской вечерни», когда была свергнута власть Карла Анжуйского, сына французского короля Людовика VIII. Перечитав либретто, я понимаю, что это был своеобразный памфлет борьбы сицилийцев за свободу. Параллельно разрабатывалась другая линия (правителя Сицилии Монфора, он же - отец ребенка, рожденного сицилийкой, в которую был влюблен безответно и страстно, и Арриго, его сыном, воспитанным матерью в ненависти к своему отцу, имя которого он не знал. И, разумеется, любовная линия – герцогиня Елена, чей брат сложил свою голову в борьбе с захватчиками, и которая возглавила сейчас местных борцов за свободу, и Арриго, молодой повстанец, успешно избежавший тюрьмы, но только потому, что Монфор признал в нем своего сына.

Монфор  - Майкл Волл (Michael Volle)  и Арриго - Брайан Хaймел (Bryan Hymel)
Монфор - Майкл Волл (Michael Volle) и Арриго - Брайан Хaймел (Bryan Hymel)

В постановке Херхайма-Дуниэра, созданной в стиле театр в театре, все – масштабно, и здесь представлена разнообразная палитра драмы, но на первое место выходит все-таки тема женского насилия и сексуальных домогательств солдат-завоевателей (уж не знаю, есть ли здесь какая-то связь между скандалами вокруг кинопродюсера Харви Вайнштейна), а второе место делят любовная линия главных героев и борьба за свободу Сицилии. Согласитесь, это не одно и то же!

Роскошный дизайн Филиппа Фёрховер (Filipp Furhofer), позолоченные яруса парижской оперы, так органично сливающиеся с позолотой самого Ковент-Гардена, пышные кринолины Гезины Воллм (Gesine Vollm) создают подлинное театральное обаяние спектакля, подчеркивая величие гранд-оперы Верди в реальной Гранд-опере, но вряд ли отражают ее оригинальную суть.

Звучит прелюдия, и сцена представляет нам великолепную зеркальную залу, идет репетиция балетной труппы как бы в реальном театре, однако французские солдаты вторгаются в это великолепие, без церемоний отшвыривают балетмейстера, и растаскивают по углам балерин в белых пышных пачках. В какой-то момент на сцене остается одна из них, прообраз матери будущего Арриго и жена Монфора, над которой тот грубо и безжалостно надругается. Позднее, на протяжении оперы эти балерины будут появляться на сцене, уже на разных этапах беременности, заполняя странными танцами музыкальные фрагменты. Удивительно, что во время ярмарки невест та ситуация с изнасилованием практически повторяется, и двенадцать невинных балерин-невест снова насильно растаскиваются французами, но, что удивительно, их мужчины не оказывают насильникам никакого сопротивления, хотя в либретто этот эпизод подан совершенно иначе. Однако, массовые сцены народных гуляний, красочная толпа в колоритных национальных костюмах определённо придали колорит всей постановке и визуально – они идеально вписались в постановку.

По сути дела, помимо разговоров Елены и Прочида, борьба за свободу Сицилии в этой постановке начинается только в последние минуты последнего акта. Не желая открыть тайну условного колокольного звона, который служит сигналом к восстанию, боясь погубить своих друзей-заговорщиков, Елена в момент венчания отказывается от брака с Арриго, но Монфор верит, что любовь примирит всех, а потому отдает приказ – бить в колокола, предрешив таким образом свою судьбу и судьбу своих солдат.

Арриго  Брайан Хaймел (Bryan Hymel)  и Елена - Малин Быстрём (Malin Bystrom)
Арриго Брайан Хaймел (Bryan Hymel) и Елена - Малин Быстрём (Malin Bystrom)

Это постановка – чрезвычайно беспокойная, повторяющаяся в деталях, переполненная танцами, несколько раздражает, мягко говоря, изношенными трафаретными символами и разжевыванием очевидного. Суета на сцене отвлекает от основной линии сюжета, от самой музыки, столь великолепной, с такими знакомыми музыкальными фрагментами, которые мы узнаем в более поздних работах маститого, и, что называется, “pure” – настоящего Верди. Использование далеко не нового приема «театр в театре» излишне перегрузило оперу, добавило ненужного фарса (раскланивающийся мальчик–палач в четвертом акте, опять же балерины, «застывшие» в поклоне, перед тем как опускается занавес «театра» на сцене). И даже «дух» погибшего брата Елены, явившегося в образе леди в пышном черном платье (этого нет в либретто), вооруженный французским флагом с заострённым как копье древком, от которого первыми пали во время свадебных гуляний Арриго и Елены, - вполне даже веселая и счастливая, на последних днях беременности сицилийка со своим французом-кавалером. Копье пропороло ее огромный живот.

В музыкальном плане двусмысленность, присущая постановке, отсутствует. С первых звуков было ясно, что в оркестровой яме находятся истинные знатоки Верди, но если итальянский дирижер Маурицио Бенини (Maurizio Benini) продемонстрировал тонкое чутье и понимание его музыки с прелюдии до финала, то певцы окончательно «зазвучали» со второго, а некоторые - только в конце третьего акта.

Прочида - Эрвин Шротт (Erwin Schrott) и сицилийцы
Прочида - Эрвин Шротт (Erwin Schrott) и сицилийцы

Мне показалось, что Малин Быстрём (Malin Bystrom), исполнившая главную женскую роль, звучала неоднозначно в продолжение всей постановки, она тяжело «выдыхала» нижние ноты, чисто технически ее исполнение не было идеальным. В моем восприятии образ Елены, созданной в 2013 году на этой же сцене Мариной Поплавской, с ее кристальным, отстраненным голосом, затмил выступление шведской сопрано. Кстати, французы, сидевшие за мной, во время антракта, присоединившись к нашему обсуждению, поддержали меня. Они также осудили нефранцузское произношение певицы, чего я, за неимением французского, оценить не могла.

Брайан Хaймел (Bryan Hymel) в образе молодого сицилийца Арриго (в программке он - Анри) пел великолепно. Он безукоризненно и с какой-то легкостью брал высокие ноты, и образ сына, вдруг обретшего отца, как и образ влюбленного, теряющего свою возлюбленную, истерзанного долгом и чувством, ему удался! «Националиста и популиста», как бы сейчас сказали, или одержимого Прочиду, идеально сыграл Эрвин Шротт (Erwin Schrott), в вокальном отношении его пение было запоминающимся. Он же также (без пения) появлялся на сцене в образе уязвимого балетмейстера и воинствующего «духа» умершего брата Елены.

Но самый значительный вклад принадлежит Майклу Волле (Michael Volle) в роли Гай де Монфора, чье пение выделялось, а его насыщенный баритон звучал в некоторых эпизодах с сыном особенно волнующе. К тому же, он создал удивительный, захватывающий образ антигероя, которому не чуждо благородство, отца, ради спасения сына и его возлюбленной, проявившего мудрость, смерти противопоставившего любовь.

Хоры, поделенные на бьющихся за свою свободу сицилийцев и солдат французской армии, представляли собой, по сути, крупномасштабные дуэты, и были впечатляющими.

Постановка Стефан Херхайма - это в какой-то степени самореклама, иногда удачная, иногда возмутительная, но оторвать глаз от сцены зритель не может. Извращенная или нет, но результат оказался театрально блестящим, настолько удачным, что разглядеть недостатки постановки удалось только со второго раза и при более внимательном рассмотрении.

Людмила ЯБЛОКОВА

16/10/2017 - 05:42   Classic   Концерты
Английская Национальная опера в Лондоне открыла новый театральный сезон трагедией и комедией: новой постановкой «Аиды» режиссера Фелима Макдермотта (Phelim McDermott), который несколько лет назад поставил в Колизее «Сатьяграху» и «Акхнатен» Филиппа Гласса, и старой доброй комедией Россини «Севильский цирюльник» Джонатана Миллера.

События в «Аиде» Макдермотта происходят в Древнем Египте, и режиссёр стремится сохранить для нас атмосферу таинственности, которая окружает трагедию Верди. Он исследует темные последствия теократии; отношения между желанием и одержимостью; неизбежность предательства, когда война заставляет его жертвы выбирать между любовниками и семьей. Но делает он это способами, которые не всегда идеально сочетаются друг с другом.

«Аида»

Его Египет - это декадентское место, где насилие скрывается за внешним лоском цивилизованного гламура. Колонны и монолиты, созданные дизайнером Тома Пая (Tom Pye), воспроизводят иероглифы из египетской Книги Мертвых, но костюмы Кевина Полларда (Kevin Pollard) - вне времени, где-то между древностью и сегодняшним днем, что дает возможность режиссеру проводить непрерывные параллели между древним миром и нашей реальностью. Жрецы носят шинели и тотемические головные уборы животных. Радомес чем-то похож на генерала времен Наполеона, подвергается первобытному ритуалу посвящения в храме Пта, а затем мы видим его на местах… современных военных конфликтов. Триумфальная сцена – торжественное процессия с гробом, покрытым флагами, наблюдает… утонченная толпа в вечерних нарядах 30- годов. Все это иногда просто сбивает с толку, но с третьего акта постановку отличает большая последовательность, динамичность и отточенность действий.

Зритель однозначно оценил незаурядное выступление американской сопрано Латонии Мур (Latonia Moore) в главной роли и ее замечательный, чистый, мощный голос, восторженные пианиссимо. Она превосходная драматическая актриса, выразительно изобразившая муки Аиды, лавирующей между двумя огнями: противоречивыми требованиями двух непримиримых врагов – ее отца и любовника. Аида Латунии Мур - это одно из лучших выступлений, которые мне довелось услышать в Лондоне в течение многих лет.

«Аида»

Гвин Хьюз Джонс (Gwyn Hughes Jones) представил на сцене сильного духом и телом Радамеса, но во время премьеры ему потребовалось несколько минут, чтобы его голос успокоился. В его дуэтах с Латунией Мур проскальзывало нечто неуловимое, интригующее и захватывающее, хотя другим он предстал в дуэтах с Мишель де Янг (Michelle DeYoung), исполняющей роль Амнерис. Ее прекрасное меццо-сопрано печально звучало в этот вечер, и ее пение было нехарактерным для этого образа.

«Аида»

В постановке были также заняты Муса Нгкунгвана (Musa Ngqungwana) в роли Амонасро, Мэтью Бест (Matthew Best) – царь Египта, Роберт Уинслад Андерсон (Robert Winslade Anderson) был зловещим Рамфисом.

Канадский дирижер Кери-Линн Уилсон (Keri-Lynn Wilson) властвовал, господствовал, царил в этот вечер в оркестровой яме.

А что за прелесть этот «Севильский цирюльник»! Веселый праздник абсурдности, лукавства, невинного обмана, глупости, ревности и веселой любви.

Поставленная в классическом стиле в 1987 году, опера периодически и с триумфом возвращается на сцену, и всякий раз зритель встречают ее с неподдельным интересом, награждая исполнителей теми аплодисментами, которые возможны только в одном случае: когда божья искра «загорается» поначалу в музыкантах, певцах, а затем каким-то образом передается зрителю, и в зале устанавливается какая-то другая атмосфера, словно все до единого, от партера до амфитеатра, от рабочего сцены до исполнителя главной роли пригубили великолепный «искрящийся» напиток. С первых звуков вступления стало ясно – вдохновение, Муза уже где-то среди нас, и вечер этот благословлён!

Директор Питер Релтон весьма бережно отнесся к оригинальной постановке Джонатана Миллера «Севильский цирюльник», которая с каждым новым возрождением обрастает новыми шутками, неиссякаемым английским юмором, детальками, нюансиками, в результате которых зритель в зале веселится весь вечер и покидает театр в превосходном настроении.

«Севильский цирюльник»

В обновленной постановке Релтона исчезла язвительность Миллера, но идея осталась без изменений. Это комедия дель арте. В музыкальном отношении трудно какого-то выделить, потому что эта была команда, где каждый максимально выложился, но помимо этого, еще и сам получал наслаждение. И дирижер, музыканты его были первыми в этом списке.

Сопрано Сара Тайнан (Sarah Tynan) – восхитительна, очаровательна как Розина, и пела она великолепно. Было заметно, как приятна ей эта роль, с каким удовольствием, с какой легкостью она играет ее. Австралийский баритон Морган Перс (Morgan Pearse) – весьма интересный мужчина и находчивый цирюльник Фигаро, с очень красивыми линиями в звучании.

«Севильский цирюльник»

Как граф Альмавива, мексиканский тенор Елеазар Родригес (Eleazar Rodriquez), обладатель замечательного голоса, великолепных манер хорошо знаком английской публике, и, кажется, он отлично вписался в английскую комическую школу. У него много поклонников в зале. Аплодисменты, аплодисменты – их было так много в этот вечер...

Ивон Хавард (Yvonne Howard) исполняет роль Берты, баритон Алан Опи (Alan Opie) как доктор Бартоло в своем амплуа комического актера и полностью соответствует роли. Басс Аластер Майлз (Alastair Miles) – неподражаемый Дон Базилио.

Дирижировал оркестром харизматичный американский дирижер Хилари Груфинс (Hilary Griffinhs).

Несмотря на свой солидный «возраст», декорации Taни Маккаллин (Tanya McCalin) работают великолепно – они по-прежнему актуальны, современны: и улочка старого испанского городка, и фасады старых домов с балкончиками домов, и апартаменты доктора. Все, как в реальной жизни, время над ними не властно.

И над музыкой – тоже.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото theguardian.com