Опера Ж. Оффенбаха — не самая популярная на российской сцене, но в Москве и Петербурге она нет-нет да и появляется в афише столичных театров. Иногда свои «Сказки» играет «Геликон-Опера», а на прошлогоднем фестивале спектакль Музыкального театр им. Станиславского и Немировича-Данченко стал лауреатом самой престижной национальной премии России в двух номинациях: «Лучший спектакль» и «Лучший дирижёр» — Евгений Бражник.

В парах алкоголя

На нынешнем фестивале снова «Сказки Гофмана», теперь от Мариинского театра. Оффенбах не успел закончить свою единственную оперу, поэтому у нее несколько редакций. Музыкальный руководитель постановки и дирижер Валерий Гергиев взял наиболее полную на сегодняшний день партитуру, подготовленную к изданию М. Кайе и Ж.К. Кеком. В этой редакции восстановлен авторский порядок актов (Олимпия-Антония, Джульетта), диалоги заменены речитативами, открыты купюры, но финал оказался сокращенным.

Поставил спектакль Василий Бархатов. Молодой режиссёр известен тем, что вместо указанных в программке авторов либретто сам сочиняет свои истории и накладывает их на классические оперы, не заботясь о том, подходят его фантазии или нет к музыкальной драматургии опер. Впрочем, знает ли он о её наличии — большой вопрос.Также получилось и с постановкой «Сказок Гофмана».

Бархатов считает, что «Сказки» — это драма человека, придумавшего себе мечту, давшего ей женское имя, и погрузившегося в болезненные грёзы», и всю свою режиссуру он сводит к раскрытию этой убогой идеи. Зрители увидели не фантастическую оперу, как её назвал сам композитор, а бытовую историю об алкоголике Гофмане, сидящем в своей комнате с коробками, наполненными бутылками со спиртным. Рассказы поэта Гофмана о трёх его влюбленностях превращены в виртуальные истории неинтересных безликих женщин. На сцене масса народу, одетого в однообразные серые некрасивые одежды (художник Мария Данилова), много суеты, нелепостей, когда не разберешь, кто есть кто. Муза Гофмана Никлаус и злодей Линдорф в трёх обличиях, уничтожающий его возлюбленных ,— реальные люди, которые то раздевают Гофмана, то спаивают его... в общем перед нами будни никчёмного человека в обществе собутыльников.

Соответственно и оформление, сделанное постоянным партнером Бархатова Зиновием Марголиным. На переднем плане бесконечные коробки, будто прибывшие на сцену с какого-то склада. На заднем — серый безликий дом, который можно встретить в любой современной постановке. В нём, по версии Бархатова, живёт незнакомка, о которой грезит наш герой. Скучно, уныло... а увеличение музыкального материала только усиливает скуку, несмотря на все режиссёрские ухищрения. Как например, в сцене виртуальной встречи Гофмана с Олимпией. Кругом мониторы, Гофмана опутывают проводами с мигающими лампочками. Певица (Лариса Юдина) поёт куплеты Олимпии, а Гофмана увлекает актриса Полина Толстун, изображающая Олимпию, оказавшуюся механической куклой. Все суетятся, таскают аппаратуру, кто-то что-то поёт, а попробуй разберись, что происходит — не получится. А звучащая в это время музыка Оффенбаха — совсем о другом, как и текст, который появляется в русских титрах.

К сожалению, москвичам очень не повезло не только с постановочной, но с и музыкальной составляющей спектакля Мариинского театра. Наверное в день премьеры оперы в Петербурге, когда за пультом стоял Валерий Гергиев, блестящая музыка Оффенбаха звучала прекрасно и доставила наслаждение зрителям. Но Гергиев в Москву не приехал, как и Михаил Татарников, который тоже работал над постановкой и дирижировал одной из премьер. В программке же был указан Валерий Гергиев. Журналистам пришлось обращаться к артистам оркестра, чтобы узнать фамилию истинного дирижёра московского спектакля. Им оказался некто Кристиан Кнапп, который не сумел донести до слушателей музыку Оффенбаха во всём ее многообразии и красоте, увлечь пленительными мелодиями и роскошными ариями. Даже любимая всеми Баркарола прошла незаметной. Оркестр, ведомый Кнаппом, постоянно расходился с хором и не помогал, а мешал певцам. Все время фальшивила Екатерина Соловьева - исполнительница партии Джульетты.

Единственным, кто вышел победителем в этом трудном соревновании с дирижёром, был Ильдар Абдразаков, создавший образ вселенского зла в его различных ипостасях в обличии четырех героев: Линдорфа, Коппелиуса, доктора Миракля и колдуна Дапертутто. Конечно, он был вынужден выполнять нелепые режиссёрские мизансцены, но его роскошный бас, богатый обертонами, раскрывал замысел композитора и автора либретто Ж. Барбье. Еще бы, ведь Абдразаков готовил партию за рубежом и пел ее в «Ла Скала» и других западных театрах.

Вопрос, достойно ли подобное действо быть номинированным на «Золотую Маску», остался без ответа.

В объятиях аутентизма

Какое же наслаждение ждало любителей оперы на другой день фестиваля — Пермский театр оперы и балета им. Чайковского давал «Cosi fan tutte». Эта опера Моцарта — наверное самая ансамблевая из его оперных сочинений, к тому же она комическая. Опера сложна тем, что требует точного соблюдения гармонии между этими двумя особенностями, что в полной мере удалось воплотить постановщикам: режиссеру Маттиасу Ремусу, художнику Штефану Дитриху из Германии и художественному руководителю и дирижёру Пермского театра Теодору Курентзису. Дирижёр одержим идеей аутентичного исполнения классических опер, что более всего оказалось к месту в постановке «Cosi». Действие не переносится в наши дни, а разворачивается в конце XVIII века — в эпоху, когда жил Моцарт и когда он сочинял «Cosi». Художник построил декорации, копирующие типичную неаполитнскую виллу того времени, где живут героини сестры Фьордилиджи и Дорабелла. Костюмы их сшиты по лекалам эпохи барокко.

В оркестре звучат старинные инструменты, среди них лютня, барочные альт, скрипка, виолончель, контрабас, венские литавры, хаммерклавир, сопровождающий речитативы. Спектакль во всём аутентичный и в то же время современный, которому сопутствует удивительное звучание оркестра в тесном контакте с певцами. Благодаря яркой энергетике дирижёра музыканты вовлечены в эмоции и интриги героев.Это очень гармоничный спектакль, где воедино слились режиссура, оформление, костюмы, музыка Моцарта, дирижёрская интерпретация и пение солистов.

Точна найдена форма постановки, сыгранной в стиле комедии дель арто, с переодеваниями, в которой трудно определить, где игра, а где подлинность чувств и переживаний. А вопросы верности и влюбленности юных красавиц получают и в действии, и в музыке свое развитие и становятся уроком для всех персонажей. Пройдя через испытания чувствами все четыре героя: сёстры Дорабелла и Фьордилиджи и их возлюбленные Гульельмо и Феррандо понимают, что нельзя ориентироваться на то, что говорят вокруг них, не поддаваться уговорам людей, подобных старому холостяку и скептику Дону Альфонсо, и не соглашаться на проверку своих чувств. Недаром либреттист Лоренцо Да Понте называл «Cosi fan tutte» «Школой влюблённых».

Вот об этом — о «Школе влюбленных» - пермский спектакль, и в этом его современность, ибо вопросы любви вечны всегда. Все создатели постановки талантливы и музыкальны. Главный же среди них — дирижёр Теодор Курентзис. Как легко и ярко играет его оркестр, как гармонично единое звучание оркестра и солистов. В работе с певцами чувствуется рука Курентзиса не только дирижёра, но и режиссёра, добивающегося от них точной моцартовской стилистики в ариях и ансамблях. Все ансамбли поражают и восхищают виртуозностью и моцартовской интонацией, а арии — богатством оттенков чуств и настроений, яркой эмоциональностью и лирическими откровениями.

Курентзис тщательно подбирал солистов. Четверо из шести исполнителей — приглашённые. Симона Кермес — Фьордилиджи из Германии, Мария Форсстрем — Дорабелла из Швеции, Станислав Леонтьев — Феррандо из Мариинского театра и итальянец Симоне Альбергини — Гульельмо. Двое из Пермского театра: Анна Касьян — Деспина, камеристка и Гарри Агаджанян — Дон Альфонсо. У всех яркие и выразительные голоса, способные по-настоящему «озвучить» Моцарта. Все актерски одарены, пластичны, прекрасно двигаются.

Анна Касьян не уступала зарубежным исполнительницам ни в заразительности, ни в виртуозности в создании образа хитрой и ловкой камеристки Деспины, с удовольствием участвовавшей в интриге, переодеваясь то доктором, то нотариусом. Но, пожалуй, самой харизматичной была Симона Кермес. В очень сложных и длинных ариях Фьордилиджи в исполнении Кермес прекрасно уживались агрессивность и лиричность, яркое forte и нежнейшее piano, виртуозная техника фиоритур и красивая кантилена. В них была очень искренняя исповедь души и сердца героини. Недаром каждая ария певицы кончалась бурными аплодисментами. Давно москвичи не слышали такого утончённого и заразительного Моцарта.