- Я хотел бы расширить географию фестиваля Чайковского, - сообщил о своих планах новоиспеченный худрук Юрий Башмет. - Сердце фестиваля, конечно, останется здесь, в Клину. Но я хотел бы проводить под эгидой фестиваля мероприятия там, где Чайковский жил, творил, или как-то отметился. Например, в Воткинске есть мемориальный дом-музей Чайковского, он там родился и учился музыке. Можно сыграть фестивальный концерт там. И во Флоренции, где он долго жил и даже сохранился тот дом, можно было бы провести фестивальный концерт. Словом, мы будем искать ниточки, ведущие нас по жизни Петра Ильича. Клин останется центром фестиваля, и тут многое будет зависеть от хода строительства концертного зала в городе, чтобы нам не зависеть от погоды. Сегодня нам с ней повезло. Но зал нужен! Тогда мы сможем уверенно сказать, что Моцарт — это Зальцбург, а Чайковский — это город Клин.

Юрий Башмет

Башмет любит делать просветительские проекты, где высокая классика конспектируется до сжатого полуторачасового формата - «Фантастическая Кармен», «Пиковая дама», «Евгений Онегин», «Севильский цирюльник» и «Свадьба Фигаро». Но тут немного иначе, - в «Ч+Ч» за основу взята сохранившаяся переписка между Петром Ильичом Чайковским, уже мэтром, и довольно юным, на 20 лет младше, писателем Антоном Павловичем Чеховым. Скорее, прослеживается аналогия с недавним спектаклем «Ван Гог. Письма к брату» в Театре Наций, где Евгений Миронов читал письма Ван Гога к его брату Тео, а «Солисты Москвы» отвечали за музыку.

«Солисты Москвы» отвечают за нее и тут, а вместо Миронова — внезапно скандальный Сергей Гармаш. Именно в этот день стало известно о громком уходе Гармаша из родного театра «Современник». Но все попытки журналистов расспросить о причинах актер отверг с порога и весьма жестко, пообещав развернуться и уйти, если ему будет задан хоть один вопрос не про фестиваль Башмета и не про этот спектакль. Увы.

Сергей Гармаш

- Я читал переписку Чехова и читал ее давно, но о дружбе с Чайковским не очень помнил, - признался Сергей Гармаш. - Я не в первый раз сотрудничаю с Юрием Абрамовичем и его оркестром, и отказаться от еще одной возможности не мог. Кроме кино и театра, это третий вид моей деятельности — выступать с оркестром. И я быстро соглашаюсь на такие выступления, потому что театра у меня много, кино много, а выступлений с оркестрами — не много. Честно говоря, после огромного перерыва это всего лишь второе мое выступление на публике, и первое также было с Башметом — на Мамаевом кургане в честь Дня Победы. Так что если музыканты подпрыгивают от нетерпения сыграть публике, то и тоже подпрыгиваю! У Чайковского я люблю «Пиковую даму», но еще больше - «Щелкунчик». Люблю это ощущение сказки, которое внутри себя надо сохранять, несмотря на возраст. И не всякую фамилию можно написать рядом с фамилией Чайковского, но фамилию Башмет — можно, на 100%.

Сергей Гармаш и «Солисты Москвы»

Сергей Гармаш с листа невероятно органично зачитывал фрагменты писем Чайковского и Чехова друг к другу, а также Чехова к брату композитора Модесту Чайковскому, и некоторые подводки к ним. К слову, первым письмо написал Чайковский, а вовсе не юный Чехов. Гармаш читал признания Чехова о том, что сборник его рассказов не самый лучший, дескать, и вообще хмурый, - но посвятить его Чайковскому было важной для него целью. А затем гениальные композитор и писатель уверяли друг друга в почтении и беспокоились, достаточно ли вежливы они по отношению к визави… Упоминали забавные подробности, например, как после визита Чехова к Чайковскому писатель забыл портсигар, и Чайковский отсылал его с милыми извинениями, поскольку он был без трех сигарет, а их выкурили такие-то и такие-то музыканты… Гармаш читал это без пафоса, именно как разговор глубоко уважающих и понимающих роль друг друга в искусстве людей. Прекрасная работа.

«Солисты Москвы» играли, конечно, прежде всего (но не только) Чайковского. Хотя уловить причинно-следственную связь между выбором музыки из секстета «Воспоминания о Флоренции» (переложенного для струнного оркестра) с зачитываемым письмами случалось не всегда. Чаще эти связи ощущались как эмоциональные. Но стоило в письме похвалить «Евгения Онегина», как тема арии Ленского тут же и зазвучала. Забавно было услышать, что в работе над несбывшейся оперой «Бэла» по Лермонтову Чехов трогательно просил Чайковского не использовать маршей, поскольку «Откровенно говоря, не люблю я марши».

Фестивальный куб

Башмет скромно посолировал на альте в шумановских «5 Stücke im Volkston» (точнее, во второй «штуке»), а «Солисты Москвы» отвели душу в проникновенной и любимой ими «Серенаде для струнного оркестра» Чайковского. Уместно проявились «Прелюдии и скерцо» Шостаковича, хотя и не привязанные к сюжету, кажется.

Наиболее спорными в этой чтецко-музыкантской конфигурации оказались приглашенные актеры «Чеховской студии» из Мелихово. Они старались, конечно. И кое-где были очень неплохи, даже при сидящем в пяти метрах живом Гармаше. Но зачем в сценах из «Дяди Вани» или рассказа «На чужбине» делать такой маниакально-комиковатый акцент на алкоголь, и на уж совсем не свойственный Чехову русский жлобовато-малограмотный национализм? Чехов смеялся над ним в том рассказе. Актеры умудрились сыграть ровно противоположное.

Сцена фестиваля

Если суммировать, то рассказ об отношениях Чайковского и Чехова получился довольно пресноватым. Фактуры почти не осталось, и вся она уже уложена в короткие библиографические статьи и аннотации к выставкам. Обаяние и голос Гармаша оживляют их максимально ярко, но не в силах добавить подробностей. Выбор музыки мог быть разнообразнее, раз уж в тексте затрагивались и Пятая симфония, и романс «Снова как прежде один», и «Пиковая дама», и много чего другого. Зато тема взаимоотношений Чайковского и Чехова высвечена ярко, и это явно интересно широкой аудитории.

Наконец, это был действительно первый живой концерт после карантина для большинства присутствующих. И ведь фестиваль продолжается, он будет идти в Клину до 9 августа.

Вадим ПОНОМАРЕВ
Фото автора