Ковент-Гарден

14/11/2018 - 05:07   Classic   Концерты
Новый сезон Ковент-гарден открылся оперной тетралогией Вагнера «Кольцо нибелунга», которая была и остается самым амбициозным (и самым дорогостоящим) проектом Королевской оперы.

Цикл из эпических опер, основанных на германской мифологии, исландских сагах и средневековой поэме «Песнь о Нибелунгах» был впервые представлен на суд лондонской публики в театральном сезоне 2004-2005 годов английским режиссером Кейтом Уорнером (Keith Warner). Второе возрождение, как и первое, осенью 2012 года, и ажиотаж вокруг «Кольца» взвинтил цены на билеты до 300 фунтов в партере, что, однако, не остановило любителей Вагнера с регулярностью навещать Лондон и Ковент-Гарден, но значительно понизило мой шанс побывать на знаменитой постановке.

Но запретный плод – сладок. Подогрел интерес и тот факт, что лондонская критика достаточно скромно оценила новое возрождение – на три звезды из пяти, и это как-то не сходилось в моем понимании с той шумихой вокруг постановки, очень хотелось все увидеть и услышать самой, а потому на «Валькирию» я попала.

Сцена спектакля

Декорации дизайнера Стефаноса Лазаридиса (Stefanos Lazaridis) тщательно продуманны. Символично огромных размеров окно, массивная дыра в котором с неровными краями стекол служит своего рода дверью, через которую появляются певцы: появляясь из ниоткуда и уходя в никуда. Присутствуют здесь и массивный стол со стульями, мощный диван, на который прилегает в томлении Зиглинда; позднее, перевёрнутый на бок, он становится утесом, под которым она прячется. Но в последнюю секунду он снова служит по своему прямому назначению – это ложе блистательной воительницы Валькирии. Погруженная в глубокий сон своим отцом, вокруг нее, спящей, бушует по кольцу – спирали жизни – вполне живое пламя, дабы не трусливый и подлый, но только благородный и сильный, смелее самого Вотана (Джон Лундгрен, John Lundgren) поцелуем пробудил бы ее к земной жизни. Заключительная сцена в звездно-зеленом освещении Вольфганга Гёббеля (Wolfgang Gobbel) без сомнения – апофеоз всей постановки.

Сцена спектакля

Сюжет увлекает с самого начала, а тектонические пласты музыки Вагнера – бесконечное движение, порыв, необъятность, в которую он обличает сказания и легенды, звучащие монологи и диалоги, развернутые в бесконечную мелодию вместо привычных арий, все это завораживает.

Первый акт выстроен достаточно убедительно. Жесткий, задумчиво-недобрый Хундинг в исполнении Айн Ангэ (Ain Anger), его угнетенная на первый взгляд жена Зиглинде в исполнении американской сопрано Эмили Маги (Emily Magee), которая, однако, оказалась достаточно сильной, чтобы противостоять натиску мужа. Ее исполнение, однако, не было безупречным, как и актерское мастерство австралийского тенора Стюарта Скелтона (Stuart Skelton) в роли Зигмунда, чья тяжеловесность и неповоротливость не позволила ему убедительно играть, но пел он несравненно. В течение первого же действия оба персонажа претерпевают серьёзные изменения, но и вначале, и в конце – уже мужественный Зигмунд с уязвимой Зиглиндой составили душевную пару.

Sara Konnoli (Фрика)
Sara Konnoli (Фрика)

Но вечер принадлежал другим персонажам и певицам – английской меццо-сопрано Саре Коннолли (Sara Konnoli) как Фрика и шведской сопрано Нине Стэмме (Nina Stemme) как Брунгильда.

Фрика - это глубокая личная драма, горький гнев и обвинения в супружеской измене. Коннолли достигла совершенства, донося вокально - в каждой своей фразе – нескончаемую боль и негодование. Но выразительно и ее лицо, мимика, движения – весь ее облик - символ отвергнутой женщины. Джон Лундгрен в роли Вотана достиг своего величия в последней, заключительной сцене с Брунгильдой, она была поистине прекрасна и невыносимо трогательно. Но вокально Нина Штемме превзошла своего сценического отца. Это, безусловно, ее роль, и она отдает сцене - всю себя безвозвратно.

Nina Stemme (Брунгильда)
Nina Stemme (Брунгильда)

Nina Stemme (Брунгильда)
Nina Stemme (Брунгильда)

Антонио Паппано дополняют эту выдающуюся постановку своим чудесным прочтением Вагнера.

Послесловие. Удивительно, что «Полет валькирий», который, казалось можно было без труда исполнить захватывающе и оригинально, на самом деле был и не полетом вовсе, а языческими неуклюжими танцами с черепами (якобы несущихся в вихре – используйте свое воображение, если получится!) коней вокруг несуществующего костра.

Сцена спектакля

Королевская опера ознаменовала концертной постановкой «Реквиема» Верди День перемирия, положившего конец военным действиям Первой мировой войны. Это случилось 11 ноября 1918 года.

С тех пор каждый ноябрь подавляющее большинство лондонцев носят на лацканах своих пиджаков маленькую красную гвоздику: здесь не отмечают, здесь вспоминают, поминают погибших. Музыкальный руководитель театра Антонио Паппано в своем предисловии к концерту назвал еще один момент, достойный того, чтобы о нем вспомнили. Ковент-Гарден отметил в эти дни 50-летие основания Королевской хартии: театр всегда подразумевался королевским, но с этого момента он стал Королевским вполне официально.

Но я оказалась на концерте по другой причине – меня привело желание еще раз услышать норвежское сопрано Лизу Дэвидсен, о которой мы впервые рассказали 11 сентября этого года в обзорных материалах концертов BBC Proms. Она дебютировала в Королевском Альберт Холле, и это стало незабываемым событием для многих любителей классической музыки и лучшим концертом для меня лично.

И теперь – дебют в Ковент-Гардене наряду с тремя супер-голосами и тоже дебютантами - американской меццо-сопрано Джейми Бартон, французским тенором Бенджамином Бернхайм и венгерским басом Габором Бретц.

Это был совсем другой «Реквием», и другой вечер, более камерный, утонченный.

Что-то есть особенное в голосе Лизы Дэвидсен. Ее сопрано мощное, необъятное, но в тоже время теплое, мягкое, лучистое, она берет без надрыва высокие ноты, в голосе чувствуется непринужденность и раскованность. Американское меццо Джейми Бартон соответствовала ей разнообразием звучания и выражения, и была не менее приятной. Их дуэты звучали в унисон, как одно целое. Французский тенор Бенджамин Бернхайм был очень чувствительным, легким в соло, но внес блеск и резкость в квартет, а венгерский певец Габор Бретц имел подходящий солидный бас.

Дирижировал концертом сэр Антонио Паппано, взявший небольшой перерыв от Вагнера, тетралогия «Кольцо Нибелунга» которого открыла новый театральный сезон в Королевской опере. Паппано утонченно провёл этот концерт, введя зрителя и мир ушедших и позволивших зрителям ощутить себя если не в раю, то, по крайней мере, в библейских садах Эдема.

Было бы неверно сказать, что это был вечер Лизы Дэвидсен, но все же без нее он не был бы таким же.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Bill Cooper / ROH

06/11/2018 - 12:23   Classic   Концерты
Английская Национальная опера открыла новый театральный сезон двумя операми - «Лючия ди Ламмемур» Дэвида Алдена и «Саломея» дебютантки из Австралии Адены Джакобс - настолько противоположными, как по исполнению, так и по духу, что неудивительно, что в моем сознании они, просмотренные с разницей в пару дней, объединились в одно ревью.

Если классик английской режиссуры предпочёл классическую версию «Лючии», то феминистка-дебютантка адаптировала «Саломею» в современность, но это далеко не самая главная ее проблема. От первой оперы Штрауса и Оскара Уайльда осталось, увы, только название, трактовка образа главной героини доведена до абсурда, но об этом - о чуть позднее.

А пока – «Лючия…», в которой бережно сохранена глубина и достоверность изначального материала, и с которой - много лет назад - началась моя непреходящая любовь к опере.

Lucia in white dress

Замок Ламмермур - холодное, неуютное и обветшалое место, о процветающем прошлом благополучии и богатстве которого напоминают разве только семейные портреты. Классический пример, как может быть «обрамлены», без искажений и деконструкции, без излишеств и нагромождений, великолепный текст Уолтера Скотта и музыка Доницетти (дизайн сцены Чарльз Эдвардс, костюмы Брижитт Рейффенстуэль и свет Адама Сильверман).

Уже в прелюдии, когда рожки и литавры создают атмосферу жуткой меланхолии, рассказ о невинной, уязвимой девушке, оказавшейся в ловушке между двумя враждующими семьями, передается с волнующим, психологическим и эмоциональным разнообразием и утонченной театральностью.

Здесь ничто не отвлекает от музыки, созданной вдохновением и талантом Доницетти - столь выразительной, со столь красноречивыми ариями Лючии, вдохновенными дуэтами, с хором, который блестяще управляется. Таинственная стеклянная гармоника провела грань между сознанием Лючии и ее помешательством.

Дирижер Стюарт Стратфорд с первой же секунды словно бросил вызов музыкантам и певцам, и те приняли его с дерзостью, от действия к действию наращивая эмоциональный накал, доведя его до кульминации и затем, не сбавляя напряжения, до последнего звука.

Утонченное, чувствительное сопрано Сары Тайнан восхищает, как и созданный ее образ одинокой юной девушки, вчера еще игравшей в куклы, потерявшей мать и оказавшейся один на один в мире мужчин, преследующих свои корыстные интересы. Ее возлюбленный Эдгардо - мексиканский тенор Елеазар Родригес, вложившей столько искренней боли в свой вопрос: «Ты подписала это?», поет с элегантностью, безусловно соблюдая чистоту линий и технически верно.

Елеазар Родригес и Сара Тайнан
Елеазар Родригес и Сара Тайнан

Майкл Колвин в роли лорда Артура, Элган Томаса, как Норманно, Клайв Бэйли – Раймондо и баритон Лестер Линч как Энрико – каждый из них достиг своей вершины в этом первом представлении «Лючии». Это был праздник бельканто, зрители которого испытали наслаждение и благодарность к людям, которые смогли так утонченно, деликатно распорядиться великолепной музыкой и текстом.

Совсем другие чувства, от глубокого раздражения до обиды за надругательство, остались после просмотра эмансипированно-феминистской, безвкусной, перегруженной ничтожными и ненужными деталями «Лючии ди Ламмермур» Королевской оперы режиссера Кэти Митчелл. Кстати, по части безвкусицы Адена Джакобс со своей «Саломей» могла бы вполне соперничать с Кэти Митчелл, хотя с феминисткой точки зрения характер Саломеи серьезно проблематичен.

Эллисон Кук (Саломея)
Эллисон Кук (Саломея)

В опере Ричарда Штрауса, основанной на пьесе Оскара Уайльда, она - сложная фигура, прототип роковой женщины, чья трагическую страсть и роковая неудержимость в результате пробуждает истинное чувство любви. Что же за «Саломея» получилась в постановке австралийского режиссеры Адена Джейкобс? И кто – ее Саломея?

Сцена затемнена, видны слегка освещенные фигуры, в аквариуме над их головами погружена в воду женская фигура, которая иногда в ночном клуба (читайте, в банкетном зале Ирода) Нарработ (Стюарт Джексон) превозносит красоту Саломеи, экзальтированной длинноногой девицы с выбеленными волосами (Эллисон Кук), ее мать (Клэр Пресланд) предсказывает, что сегодня вечером случится ужасное.

Саломея использует свои привилегии, чтобы получить доступ к заключенному в тюрьму Иоанну Крестителю, чей голос доносится откуда-то издалека. Затем мы видим его самого - полуобнаженный баптист Иоканаан, освещенный неоновыми лампами, только в набедренной повязке и в… розовых туфлях на высоких каблуках, лежит.

Дэвид Соара (Иоканаан)
Дэвид Соара (Иоканаан)

Деталь, по замыслу режиссера, говорящая сама за себя: таким образом нам дают понять, что женский пол пророка не интересует, и все попытки Саломеи заранее обречены на неудачи. Как я понимаю, в силу его сексуальной ориентации? То есть читайте, пророческой деятельности.

Да, на лице у Иоканаана – устройство наподобие намордника, а на самом деле – это камера, которая снимает и тут же проецирует его говорящий-поющий рот, который и становится предметом невероятного возбуждения Саломеи: «Это твой рот, которого я хочу, Иоканаан!». Не стоит удивляться, если вы не найдете этой фразы в оригинале, опера исполняется на английском, и в Английской Национальной опере допускается свободный перевод.

Далее - истерически-нервный сумасшедший Ирод в расшитой зразами куртке Санта Клауса, надетой на трусы, прыгающий в луже крови и поскальзывающийся на пропитанной кровью сцене; отрешённая Иродиада. Декорации минимальны, но кто и как может объяснить появление гигантских размеров безголового розово-бархатного пони, которого потрошат здесь же на сцене? К счастью, из распоротого живота его вываливаются не кишки, а разноцветные гирлянды цветов (дизайнер Марп Ховелл). Неуклюжий, бездарный танец (хореограф Мелани Лэйн) в исполнении четверых женщин-танцовщиц в шортах боксера завершают этот театр абсурда.

«Саломея»
«Саломея»

Мастурбирующей на сцене Саломее Адены Джакобс не повезло, сомнения в ее ментальной адекватности, впрочем, как и всего семейства, появились с самого начала, поэтому никакого развития характера не было, происходящее на сцене входило в противоречие с текстами Уайльда: мы слышали одно, а видели совсем другое.

В музыкальном отношении – все более-менее приемлемо. Легкий, девичий сопрано Алисон Кук привлекает внимание, но шоу все-таки принадлежит двум мужским голосам - Майклу Колвину, исполнившего роль Ирода, и не идущему на компромиссы, стойкому, непоколебимому Иоканаану Дэвида Соара. Дирижировал оркестром Мартин Браббинс.

В предисловии к «Саломее» художественный руководитель Английской Национальной оперы театра Дэниел Крамер написал, что в этом сезоне серия из девяти опер предполагает проанализировать и исследовать патриархальные отношения и роль мужественности в нашем обществе. Он также выразил надежду, что эти оперы спровоцируют споры и дискуссии, которые помогут найти баланс между мужским и женским…

Он отчасти прав – тема для дискуссий определённо существует. В том числе, и по поводу этих двух, таких разных, но объединённых одной страшной концовкой операх.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Alastair Muir и Tristan Kenton (Lucia in white dress); Catherine Ashmore и Tristan Kenton (Salomé)

15/07/2018 - 01:48   Classic   Концерты
Эта опера - оригинальная смесь английской вычурности, снобизма, надутой ревности и озорства вне регалий и возраста, легкого отношения к жизни, напоминающая нам о том, что иногда совсем недурно посмеяться над собой.

Вторая редакция «Фальстафа» Роберта Карсена (Robert Carsen) режиссера Даниэля Дунера (Daniel Dooner) завершает театральный сезон в Ковент-Гардене, и первый спектакль сыгран блестяще.

От времени создания в 1590-х к 1890-м, времени написания оперы, и затем к 1950-м, куда перенес своих героев Роберт Кассен. Почему именно 50-е? А потому, что контраст между беднеющей английской аристократией и активно развивающимся средним классом стал проявляться наиболее четко именно в этот период.

Декорации сделаны с большой драматургической точностью: характерный для того времени отель с дубовыми панельными стенами, просторный, встроенно-кухонный рай - осуществившаяся мечта домохозяек и весьма просторная конюшня позади отеля вместо Виндзорского парка. Дизайн сцены - Пол Штейнберг (Paul Steinberg).

Говорят, этот типаж действительно наблюдался во времена Шекспира и эпоху правления Елизаветы Первой. Кочующий из одной хроники Шекспира в другую, хвастливый, трусливый, старый греховодник Фальстаф окончательно «осел» в одной из его комедий, в «Виндзорских проказницах».

Говорят, что Елизавета Первая настолько была увлечена была этой вымышленной личностью, что упросила Шекспира создать пьесу, в которой Фальстаф, будет, наконец-то, главным героем, и - влюбленным. Но влюбленный Фальстаф не получился ни у Шекспира, ни у Верди. Пьяница, грязнуля, обжора, однако – аристократ, пользующийся своим статусом, чтобы «попотрошить» кошельки богатых и скучающих женушек, например, жену Форда - фамилия, что называется, говорит сама за себя.

Фальстаф 50-х Роберта Карсена, по-видимому, член элитного клуба для джентльменов. Это комический образ, и только на первый взгляд кажется подан он легковесно, на самом же деле - по-шекспировски, с глубоким пониманием характеров.

Опера – хороша!

Дирижер Никола Лизотти (Nicola Luisotti) и оркестр музицировали отлично, с теплотой, с веселым, добродушным подтруниванием.

Вокальные стандарты высоки у всех исполнителей. Молодые влюбленные Нанетта и Фентон - Анна Прохаска (Anna Prohaska) и Фредерик Антун (Frederic Antoun) — хороши оба, ревнивые монологи Форда были поданы Саймоном Кинлисайд (Simon Keenlyside) с тонким мастерством истинно вердиевского баритона.

Мари Маклафлин (Marie McLaughlin) из Пуэрто-Рико в роли соблазнительной Алисы Форд со своим легким, светлым голосом и канадка Мари-Николь Лемьё (Marie-Nicole Lemieux) в партии миссис Квикли c ее незаурядными организаторскими качествами лидера, были изумительны и великолепно дополняли друг друга.

Фальстаф Брина Терфела (Bryn Terfel) был просто восхитителен, певец продемонстрировал впечатляющее разнообразие звука, дав возможность слушателям окунуться в бархатистое урчание его голоса. Он поет эту роль более двадцати лет, и считает ее одной из самых больших своих удач. Ему удалось создать дивный образ главного героя, в котором есть все: незаурядный аппетит, хитрость и расчетливость дельца, не забывающего о своих личных интересах, но сдобрено все это было очарованием и пафосом Трина Терфеля.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: ROH

24/06/2018 - 05:10   Classic   Концерты
Романтическая опера Вагнера в мрачной постановке американского режиссёра Дэвида Алдена в Ковент-Гардене.

От романтичности в опере «Лоэнгрин» не осталось почти ничего – только гобелен во всю стену в спальне героев в начале третьего акта, на котором изображена сцена прибытия мистического незнакомца в лодке, запряженной белым лебедем! Конечно, я не и предполагала увидеть этот момент именно в таком романтическом исполнении, но и оказаться в нацистской Германии мне явно не хотелось тоже.

И хотя нам предложили версию, где король Генрих (видимо все-таки Первый, Птицелов, 876-936 годы) прибыл в Антверпен, чтобы собрать народ на защиту Германии от венгерского вторжения, а это событие имело место в 10-ом веке, на самом деле декорации на сцене представляют Германию тридцатых годов памятного прошлого, где на фоне массивных, мрачных бездушных зданий без оконных рам всегда стоят одурманенные идеологией солдаты с оружием наготове, готовые в любую минуту, по приказу, не думая, разрядить его.

Появление Лоэнгрина - рыцаря в белоснежном костюме, прибывшего, чтобы спасти заточенную в подземелье и обвиненную в убийстве брата Эльзу, король Генрих использует в своих милитаристских целях: популярность наделённого небесной силой рыцаря и оригинальность достойного незнакомца, вера в справедливость его решений вызывает у народа необычайный оптимизм и страстное желание видеть его своим лидером. Тут же появляется вся необходимая для лидера атрибутика: свастика, каски, приветствие, марши, герб. Слегка завуалированные, но вы не ошибетесь – узнаваемые!

Эта опера Вагнера так редко встречается сегодня, что было бы неплохо напомнить читателю сюжет. Король Генрих осуждает Эльзу за предполагаемое убийство ее брата. Она же в своих мечтах призывает прекрасного рыцаря, в надежде, что он защитит и спасет ее. И он появляется, благодаря современным видеотехнологиям, однако в своем телесном воплощении рыцарь Лебедя или рыцарь Грааля ставит ей суровое условие: она никогда не должна спрашивать, кто он, какова его родословная и откуда он. Влюбленные женятся, но борющиеся за власть Терамунда и Ортруда, заставляют ее нарушить это условие. Лоэнгрин, назвав, кто он и откуда, возвращается в поднебесье, а Эльза неожиданно умирает от горя. Но брат ее взявшийся живым и здоровым из ниоткуда, поднимает меч Лоэнгрина: король исчез, да здравствует король!

Изощренный набор домов Пола Штейнберга (Paul Steinberg) никаким образом не контактируется с текстом. Загробное, депрессивное освещение Адама Сильвермана (Adam Silverman) доминирует все три действия, за исключением нескольких моментов: когда Ортруда в шокирующем кроваво-красном платье пытается сорвать свадьбу Лоэнгрина и Эльзы и уже упомянутый третий акт - разноцветный гобелен на фоне белого интерьера и белых одежд наших романтических возлюбленных.

В музыкальном плане этот «Лоэнгрин» - потрясающий. Латвийский дирижер Андрис Нельсонс (Andris Nelsons) обеспечивает изощренную, виртуозную игру оркестра Королевской оперы. Королевский хор был серьезно подготовлен его директорам Уильямом Сполдингом (William Spaulding) к исполнению Вагнера и блестяще справился со своей задачей.

Даже небольшие роли исполнены мощно и страстно, а трио низких мужских голосов обеспечили мощную платформу для всех исполнителей. Выдающийся немецкий бас Георг Цеппенфельд (Georg Zeppenfeld) сделал своего короля Генриха – королем (по версии режиссера – он слаб и безволен); литовский бас-баритон Костас Сморигинас (Kostas Smoriginas) мощно спел Геральда, а немецкий баритон Томас Дж. Майер (Thomas J Mayer), несмотря на предупреждение о его нездоровье (горло), о чем нам сообщили перед началом второго акта, выстоял до конца, создав жесткий и сложный образ рвущегося к власти Фридриха фон Тельрамунда.

Светлый романтический образ Лоэнгрина создал обладатель любопытного тембра немецкий тенор Клаус Флориан Фогт (Klaus Florian Vogt).

Лирическое сопрано Дженнифер Дэвис (Jennifer Davis) в роли Эльзы Брабантской и драматическое сопрано Кристин Гёрке (Christine Goerke) как Ортруда, олицетворение света и тьмы, добра и зла, они, тем не менее, великолепно дополняли друг друга своими яркими захватывающими голосами.

Однажды мне довелось услышать жалобу бас-баритона: он сетовал на то, что редко мужские роли требуют замены по болезни певца. Начинающим сопрано в этом отношении проявить себя легче. Главное, вовремя оказаться в нужном месте и в нужное время. Ирландская выпускница программы для молодых талантов Jette Parker Young Artist покорила наш слух своих пением и завоевала наши сердца, как полноценная звезда, которой она сейчас является, заменив в последнюю минуту, объявленную ранее Kristine Opolais.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Tristran KENTON

24/05/2018 - 06:54   Classic   Концерты
В Ковент-Гардене состоялась мировая премьера оперы Джорджа Бенджамина (George Benjamin) «Уроки любви и жестокости» (Lesson in Love and Violence). Историю отношений английского короля XIV века Эдварда Второго и его фаворита Пирса Гавестона представили серией из семи уроков, которые дети монарха вполне успешно осваивают в течение постановки.

Композитор Джордж Бенджамин создал свое первое произведение в 6 лет, однако премьера его первой оперы «В Маленьком холме» (Into the Little Hill) состоялась в Париже в 2006 году, когда ему было уже 46, а спустя шесть лет в Ковент-Гардене прошла премьера его новой оперы «Написано на коже» (Written on Skin), и вот теперь – еще одна премьера. Режиссер обеих постановок - Кэти Митчелл (Katie Mitchell), дизайнер Вики Мортимер (Vicki Mortimer). Последние оперы были спонсированы не менее чем семью крупнейшими оперными компаниями в Европе и Америке, а самого Джорджа Бенджамина почитают сейчас «всемирно известным оперным композитором Великобритании», вторым после Бенджамина Бриттена».

В основу сюжета драматурга Мартина Кримпа (Crimp) и композитора легло тревожное царствование и насильственная смерть Эдварда II. Пытаясь создать либретто, автор в итоге получил нечто другое – независимую драму, в которой умные и выразительные идеи Вики Мортимер визуально реализованы - здесь и сейчас. А в центре внимания либретто Кримпа - столкновение между любовью и неприятием, выраженное в гневе и осуждении Мортимером отношений Эдварда с Гавестоном, что в итоге приводит к преждевременной и насильственной смерти короля. Но главный урок постановки Кейти Митчелл заключается в другом - уроки насилия, которым подвергаются дети, не проходят бесследно. Повзрослев, юный царь и его сестра прибегают к тем же методам устранения неугодных, только теперь в отношении Мортимера.

Кримп знает, как сделать так, чтобы слово не доминировало над музыкой, в итоге мы имеет технически мастерскую работу как в драматическом отношении, так и в музыкальном. Композитор - не впервой - отлично справился с новой работой, разговор о которой художественный директор Королевской оперы вел с композитором сразу после его дебюта в Ковент-Гардене в 2012 году. Мне любопытны его оперы. Они оставляют странные впечатления, но хочется вернуться и посмотреть, и послушать их снова.

Хотя в программке главный персонаж обозначен как Король, события происходят в наши дни и в современной обстановке. Но ни для кого не секрет, что прототипом этого образа послужил английский монарх, вынужденный отречься от престола и затем убитый в 1327 году, его образ очень выразительно исполнил французский баритон Стефан Дегаут (Stephane Degout). Eго сын и преемник Эдвард III, вначале - Мальчик и позднее - Юный Царь, интересно воплощен британским тенором Самуэлем Боденом (Samuel Boden).

Большинство других исторических деятелей - жена Эдуарда II Изабель (канадское сопрано Барбара Ханниган, эффектная, дерзкая, пела с безукоризненным вкусом; его неверный прихвостень Мортимер убедительно сыгран английским тенором Питером Хоара (Peter Hoare). Тонкий, нервный, амбивалентный (раздвоенный, вызывающий как положительные, так и негативные эмоции) образ королевского любовника Гавестона сыграл венгерско-румынский баритон Дьюла Орандт (Gyula Orendt). Дочь Эдварда в исполнении актрисы Оушен Баррингтон-Кук (Ocean Barrington-Cook), которую называют здесь «Молодая девушка», не поет, но ее присутствие к концу оперы становится все более и более убедительным.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Tristram KENTON

11/05/2018 - 05:16   Classic   Концерты, Мюзиклы
Мюзикл «Шахматы» (Chess), созданный в восьмидесятые годы композиторами Бенни Андерссоном и Бьорн Ульвеус (солистами знаменитой ABBA, автор текста Тим Райс) исполняют в сопровождении полного состава оркестра Английской Национальной Оперы на сцене лондонского Колизея. Мюзиклы здесь обычно не играют, но для «Шахмат» было сделано исключение.

Написанные в разгар «холодной войны» (первой), «Шахматы» - это только повод в артистических кругах для того, чтобы вернуться к теме «холодной войны» (второй), практически официально объявленной в наши дни Западом и Америкой - России. Хотя, как сказал сосед-англичанин в перерыве, тогда было противостояние между двумя разными системами - капитализмом и коммунизмом, а теперь почему должна случиться холодная война?  Кто-то очень заинтересован в гонке вооружений? – задавал он мне вопросы. После оживленной дискуссии мы пришли к одному и тому же ответу. Увы, кому-то очень хочется побряцать оружием!

 

Мюзиклами я не очень интересуюсь, а потому была чрезвычайно удивлена, как эффектно – не по оперному – убрана неоновыми квадратами якобы шахматного поля сцена, что удивило, но поспешное изучение программки все расставило по своим местам. Когда советская атрибутика в изобилии заполонила сцену, а затем флаг Советского Союза на пару с американским вознесся к вершине сцены, все стало понятно, и сознание мое захлестнули былые и ностальгические воспоминания. В этот вечер в Колизее я вернулась домой.  

 

Мюзикл повествует о поединке двух шахматистов, один из которых — русский, а другой — американец, прототипами которых стали шахматисты Борис Спасский и Роберт Фишер, и их матчи за звание чемпиона мира по шахматам 1972 года, которые прошли в столице Исландии Рейкьявике. Однако, события в этой постановке, возрожденной спустя тридцать два года (директор Лоренс Коннор), перенесены в Италию, в Мерано, где в 1981 году Анатолий Карпов сражался с Корчным. На этом чемпионате присутствовал и автор либретто Тим Райс, его личные впечатления и легли в основу мюзикла «Chess».  

Лондонская постановка состоялась 14 мая 1986 года, и это было красивое, яркое, технически сложное шоу, на которое потратили более 4 миллионов фунтов стерлингов. Шестьдесят четыре телевизионных монитора, которые в каждый момент времени могли передавать от одной до 64 картинок, — заслуга дизайнера Робина Вагнера. Вращающаяся сцена и сложное освещение, выполненное одним из лучших современных театральных дизайнеров света Дэвидом Херси, дополняли картину. Но не удивительно, что мы практически ничего не знаем об этом мюзикле. Он попал под запрет в Советском Союзе почти сразу с момента выхода.

А зря! Поскольку по сути этот мюзикл – о торжестве русских гроссмейстеров, на протяжении ряда десятилетий державших звание чемпионов мира по шахматам. В течение спектакля несколько раз повторяется один и тот же речитатив, а именно – имена всех шахматных королей, их имена поют - Михаил Ботвинник, Василий Смыслов, Михаил Таль, Тигран Петросян, Борис Спасский, Роберт Фишер, а потом снова звучали знакомые имена - Анатолий Карпов, Гарри Каспаров, Владимир Крамник... И так несколько раз! И я помню их всех, но трех последних – более осознанно!

Политика, заговор, любовь и измена - стране и семье… Видимо, последнее и послужило причиной того, что этот мюзикл никогда не был поставлен в Советском Союзе и в России. Сюжет таков: в Мерано готовятся к матчу за шахматную корону между американским чемпионом мира Фредди Трампером и советским претендентом Анатолием Сергиевским. Вызывающе нахальный Фредди (на экран, чисто по-американски - выводится название лейбла его рубашки, костюма, и цена, разумеется) прибывает со своей секретаршей Флоренс Васси, американкой венгерского происхождения. Анатолия, а кто бы сомневался, сопровождает сотрудник КГБ Александр Молоков. После того, как Анатолий начинает выигрывать, Фредди в сердцах сбрасывается со стола шахматную доску. Оказывается, он делает это по заказу своего спонсора «Global TV», жаждущих сенсаций! Все – продается!

Флоренс, разругавшись по этому поводу с Фредди, понимает, насколько благородно, достойно и выигрышно (и не только она, но и зритель в зале тоже это понимает, и я верю, так оно и было на самом деле!) выглядит рядом с истеричным американцем советский шахматист. Даже при том, что после событий 1956 года, когда ее отец исчез в советских лагерях, и затем ту ненависть, что вскармливали в ней ко всему советскиму, влюбляется в Анатолия. Став чемпионом, Анатолий не возвращается в Советский Союз, а вместе с Флоренс (они становятся любовниками) просит политического убежища в британском посольстве.

Спустя год Анатолий с Флоренс прибывают в Бангкок, чтобы защитить полученный титул в матче против нового претендента от СССР Леонида Виганда. Оказывается, комментирует турнир его побежденный американский соперник (и по шахматам, и в личной жизни!) Фредди Трампер. Далее следует ряд интриг, КГБ привозит в Таиланд жену Анатолия Светлану и сына Ивана и сообщают чемпиону, что если он не проиграет матч и не вернётся на родину, то расплачиваться за проступки отца будет сын. Кажется, советский претендент Леонид Виганд тоже остается на западе: по аналогии, видимо, с Нуриевым/Барышниковым. Среди шахматистов я перебежчиков не нашла. Но Анатолий, несмотря на все угрозы и препятствия, выигрывает матч в Бангкоке, после чего и Флоренс, и Светлана неожиданно понимают, что на самом деле он любит не их, а только шахматы. Анатолий возвращается в СССР к своей семье и сыну, а Флоренс узнаёт, что её отца выпустили из лагерей.

Постановка 2018 год подверглась многочисленным изменениям, и эти попытки оправданны, хотя главное – осталось. Политическая интрига? Да! Все напоминает шахматы, но это далеко не новая идея, ни тогда, тридцать лет назад, ни тем более сейчас. А поскольку не существовало хорошей книги с глубоким анализом главных героев, а только либретто, то многие вещи оказались «притянутыми за уши» - слегка неуклюжие главные герои, надуманная семейная драма, глобальная политика, как в этом случае демонстрирующая поднадоевшие расовые стереотипы. А тезис-сравнение политика-шахматы звучит так назойливо в этом шоу, так громко, что в итоге - надоедает!

В музыкальном отношении мои симпатии принадлежат музыкантам Английского Национального оркестра, которые под руководством дирижера Джона Ригби безупречно справились и с хрупкими балладами, и сентиментальными мелодиями, и взрывным роком, и серией комических моментов, но - баланс звука неудобен, и многое из текста Тима Райса просто терялось, не было понятным даже англичанам. Титров, к сожалению, как обычно бывает на операх, в этот раз нам не предложили.

Из певцов запомнилась достойная и страстная Светлана, жена Анатолия в исполнении британской певицы Александра Берк (Alexandra Burke), победительницы телевизионного конкурса талантов. У нее большой голос, не знаю, зачем ей понадобился еще и микрофон, но, видимо, так принято в мире мюзикла. Хорош Майкл Болл (Michael Ball) как Анатолий, на долю которого досталось самая мелодичная, лирическая музыка, Кэссиди Янсон (Cassidy Janson) в роли Флоренс – статична, Молоков черного солиста Филиппа Брауна (Philipp Browne) – выразительный и даже очень симпатичный представитель в штатском. Тим Хава (Tim Howar) как Фредди часто срывается на крик.

Производство Лоуренса Коннора – перенасыщено, пространство сцены заполняют акробатические трюки, танцующие озорные казаки, масса противоборствующей символики мельтешит и искрится, экраны, на которые периодически выводились, чаще в профиль, главные герои, часто меняют свои картинки… Однако атмосфера восьмидесятых годов разрушается резко современными проекциями и видеопроектами. Чем больше шоу пытается достичь каких-то эмоциональных высот, тем меньший эффект все эти усилия производят на зрителя.

Очень громко в этот вечер было в Колизее!

Людмила ЯБЛОКОВА

28/04/2018 - 04:29   Classic   Концерты
«Леди Макбет Мценского уезда» с потрясающим успехом идет на сцене Королевской оперы в Ковент-Гардене. Музыка Шостаковича - неудержная, стремительная, щедрая на нюансы и детали, забавная - она захватывает зрителя и держит в «музыкальном плену» весь долгий вечер.

Одна из величайших опер современности, в ярком, удачном возрождении постановки Ричарда Джонса (Richard Jones) от 2004 года (режиссер Элейн Кид (Elaine Kidd) - чертовски смешна, бесстрастна, часто – шокирует, реже - безвкусна, но все в этой постановке – на месте, все взаимодействует, все и всё работает слаженно и со стопроцентной отдачей.

События в опере Джонса переносятся из небольшого провинциального городка XIX века в середину XX-го, скорее всего в Ленинград, где нам представляется как бы коммунальное обшарпанное жилье, на обустройство которого купцы-скупцы Измайловы не желают тратить денег. Затем, с отъездом Зиновия и убийством его отца, легкими движениями рук рабочих сцены коммуналка расширяется, декорируется на наших глазах и превращаются в люкс апартаменты, в которых не стыдно было бы жить и творить самому Шостаковичу его нетленную «Леди Макбет Мценского уезда» (дизайн сцены Джона Макфарлейна (John Macfarlane)).

Такая же трансформация происходит и с образом главной героини: из забитой, томящейся от безделья женщины, лишенной из-за бесплодия мужа даже радости материнства, в синих чулках, с заплетенной косой и затравленным взглядом, она превращается вдруг в сексуально раскрепощенную (но не пошлую, не вульгарную) светскую львицу, и, как Катерина Кабанова, бросается, но не в омут, а в любовную интригу, расцветая и хорошея с каждой сценой, при этом каким-то чудом сохраняя свое понятие о нравственности и порочности, держа достаточно высоко моральную планку.

Сам композитор видел в Катерине «талантливую, умную и исключительную женщину, гибнущую в кошмарных условиях дореволюционной России». А потому он выстроил маршрут на ее собственную голгофу пестрой чередой сцен – гротескные, комические или жестокие, но в любом случае театрально драматические, они были изумительно исполнены великолепным кастом. И именно эту женщину мы увидели на сцене.

Убедительно смогла сыграть и спеть свою героиню голландское сопрано Ева-Мария Вэстбрук (Eva-Maria Westbroek). Она дебютировала в роли Катерины в Ковент-Гардене в 2006 году; ее сопрано теперь звучит еще более насыщенным, более вызывающим, резким, а ее толкование образа героини – углубилось. И, как и леди Макбет в пьесе Шекспира, Катерина является настоящей героиней драмы, ответственной за все зло, которое случается со всеми остальными.

В первую очередь благодаря этой певице мы восхищаемся тем, как в опере Шостаковича переданы человеческие страсти, преступление, оправданием которому не может стать даже любовь, но любовь помогает Катерине сохранить чистоту и свое понятие нравственности до последнего ее шага: в обрыв - вниз головой, таким образом смывая с себя кровь предыдущих преступлений, и в то же время, увлекая за собой новую пассию «Сереженьки», совершая еще одно тяжкое убийство. Ее первая и заключительные арии исполнены с такой щемящей русской тоской, что я усомнилась было, не заменили ли Еву-Марию в последнюю минуту на российскую певицу, а я пропустила этот момент. В то же время последняя ария – как призыв к свободе, как приветствие того, что последует за ее полетом в обрыв.

Опера эффектно описывает жуткие переживания Катерины и презренное поведение ее мучителей. И, хотя она в конечном счете убивает их, Шостакович и мы, зрители, все-таки – с весомой долей сочувствия и понимания - прощаем ее.

Высокий бас Джон Томлинсон (John Tomlinson) как Борис Тимофеевич Измайлов также возвращается к работе над этой постановкой, как свёкор Катерины, он рычит блестяще и играет великолепно, натурально, абсолютно вписываясь в образ. Его сын Зиновий в исполнении британского тенора Джона Даскакт (John Daszak) – бессловесный сын жесткого отца.

Американский тенор Брэндон Йованович (Brandon Jovanovich) дебютировал в Ковент-Гардене в образе презренного Сергея, однако соблазняющего Катерину с вызывающей осторожностью, готового к отказу, но таким сладким, убеждающим тоном, что было ясно: отказа не последует.

Эти трое главных героев заставляют все три часа неотрывно следить за происходящем на сцене, но надо сказать, что и весь, достаточно многочисленный состав оперы, работает отлично. Огромный бонус то, в главных ролях были задействованы сильные певцы, но уже знакомые с этой постановкой, «выстрадавшие» своих персонажей.

Сонечку спела русская меццо-сопрано Айгуль Ахметшина, участница молодежной программы при Королевской опере, Рози Олдридж (Rosie Aldridge) как Аксинья, английский тенор Питер Брондер (Peter Bronder) как Задрипанный мужичонка, польский басс Wojtek Gierlach представлен нам в образе священника, русский бас Михаил Светлов дебютировал в небольшой роли главы полиции. В прошлом сезоне он сыграл Дьякого в «Кате Кабановой» для Оперы Холланд Парк. Cтaрого каторжника исполнил грузинский бас Паата Бурчуладзе.

Партитура, мастерски проведенная музыкальным директором Королевской оперы Антонио Паппано звучит жгуче, надрывно, переплетая сатиру музыки; духовые оркестры на сцене; никогда не ослабевающие тромбоны - с их лунной красотой. Благодаря наличие труб, арф и перкуссии, которая находилась в боковых ложах, создавалось ощущение окружающего звука. Казалось, музыка лилась со всех сторон.

Славное пение, сенсационная музыка и отличная игра. Безупречная постановка! Рейтинг в английской прессе наивысший – пять звезд (потрясающее, но крайне редкое единство критиков). Исключительный - и такой русский - вечер!

Людмила ЯБЛОКОВА

19/04/2018 - 05:41   Classic   Концерты
Новая опера для детей на музыку Марк-Энтони Турнаж (Mark-Anthony Turnage), либретто Рори Маллакей (Rory Mullarkey). «Коралайн» создана в Королевской опере, но показана в Барбикан, вместимость которого намного меньше, чем Ковент-Гарден, а цены на билеты – в разы меньше. Весьма мудрое решение.

За прошедшее столетие была написана только одна успешная опера на западе для детей, и это «Ноев ковчег» (Noye's Fludde) Бриттена. Примечательно, что она предназначалась как для детей, так и для взрослых, и этот момент принципиально отличает ее от пассивного пересказа известных образов литературы и кино, которые предлагаются нам большинством других композиторов, и «Каролайн» («Каролина в Стране Кошмаров») в этом случае – не исключение.

Коралайн начала свою жизнь в 2002 году, как героиня книги Нила Гаймана (Neil Gaiman) и несколько лет спустя Генри Селик (Henry Selick) создал мультипликационный фильм. В нем рассказывается об обычной девочке со стандартными комплексами, которая только что переехала со своими родителями в новый дом. Оставшись одна, она исследует свои возможности, находит путь через секретную дверь в параллельный мир, который предлагает как кулинарные соблазны, так и разные ловушки. Но она перехитрила злодеев, разорвав их злые чары и, проявив при этом находчивость и ум, возвращается в свой дом, к своим родителям, к которым она относится теперь намного лучше.

Совершенно не новый ход («Алиса в стране чудес», да и Гарри Поттер тоже), но повествование и герои этой истории представляют прекрасный материал для создания разной, красочной музыки и приятной семейной атмосферы.

Однако созданная композитором и отцом маленьких детей музыка к «Коралайн» оказалась серой, вялой и лишенной обаяния. Вокальные линии невыразительны, опера лишена незабываемых мелодий, легко запоминаемых мелодий, которые могли бы зацепиться в памяти. Нет драматического напряжения, звукового контраста между двумя мирами, никакого чувства таинственности или забавности происходящего, или же захватывающей опасности. Одна из проблем – структурного плана: Марк-Энтони Турнаж, создатель оперы «Анны Николь», построил оперу на многочисленных повторениях, вместо ярких арий и может быть, небольших диалогов, оттого опера оказалась лишенной динамики и – никакой, а музыка - безрадостной.

Всегда в таких случаях я испытываю особую симпатию к музыкантам, в данном случае Britten Sinfonia под под руководством Шон Эдвардс (Sean Edwards) и певцов. Мэри Беван (Mary Bevan) делает все возможное, даже при том, что ее взрослое сопрано не было убедительным в главной роли одиннадцатилетней девочки. Китти Уайтли (Kitty Whately) выделяется среди певцов, как настоящая и зеркальная мать Коралайн. Александр Робин Бейкер (Alexander Robin Baker) любезен, как отец-изобретатель Коралины.

Остальные актеры - Джиллиан Кейт (Gillian Keith), Фрэнсис МакКафферти (Frances McCafferty), Гарри Николл (Harry Nicoll). В Барбикан – нет субтитров, еще один момент, мешавший «пробираться» через сюжет.

Kitty Whately
Kitty Whately

Тем не менее, из предложенного материала режиссер Алетта Коллинз (Aletta Collins) создала достаточно «плавную» постановку, проявив изобретательность (дизайнер сцены Джайлс Кэдл (Giles Cadle), особенно принимая во внимание достаточно ограниченный бюджет.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: ROH / Stephen Cummiskey

15/04/2018 - 03:23   Classic   Концерты
Интригующая постановка режиссера Фионы Шоу «Женитьба Фигаро» от 2011 года вернулась на сцену лондонского Колизея под наблюдением Питера Релтона.

Как считает известная французская актриса Катрин Денев, мужчина может-таки флиртовать и домогаться женщины, а та должна флиртовать и сопротивляться, но «без "развратников" и "мерзавок". А как же иначе. Иначе – вымрем! Но!

А что, если это мужчина во власти? «Женитьба Фигаро» как раз и об этом. О похотливых злоупотреблениях со стороны тех, кто находится у власти над теми, кто их обслуживает.

Живая, динамичная, насыщенная остроумными деталями, с нагороженными пластиковыми блоками в порядке, ведомом только дизайнеру сцены Питеру Мак-Кинтошу (Peter McKintosh), утренняя кутерьма и суета в «замке» усилена вращающейся сценой. Где только что были покои графини, уже огромная кухня, домашний театр – чуть позже – спальня графини, сад или комната молодоженов. И снова – по кругу с небольшими всякий раз изменениями. Венчает дизайн сцены - коллекция черепов буйволов с отточенными, отшлифованными до блеска рогами, силуэты которых в начале спектакля проектируется на сцену. Нечеткий намек на графа Альмавива?

Не впервые Английская Национальная опера привлекает к участию в “Фигаро” дебютантов, и эта постановка – не исключение.

Весьма находчивой была искушенная Сюзанна (дебютантка, валлийское сопрано Риан Лоис), но ее сладкий голос небольшой, совершенно терялся в трио.

Фигаро (Томас Олимэнс) и Сюзанна (Риан Лоис)
Фигаро (Томас Олимэнс) и Сюзанна (Риан Лоис)

Датский баритон Томас Олимэнс (Thomas Oliemans) дебютировал в роли Фигаро. Его герой - шумный, симпатичный, умело демонстрирующий комическую линию своего персонажа. Его тон был немного сухим, но он обладатель достаточно резкого баритона.

Британский бас-баритон Эшли Ричес (Ashley Riches) – дебютант в роли графа Альмавива - показал горечь своих подозрений очень хорошо. У него красивый голос, с многочисленными оттенками.

Британское сопрано Люси Кроу (Lucy Crowe) много раз выступала на сцене Колизея, но впервые дебютировала как графиня, и с большим успехом. Слышать и созерцать мастерство миссис Кроу - удовольствие.

Керубино - дебют меццо-сопрано Кэти Ковентри (Katie Coventry), она пела радостно, с юной страстью и озорством. Барбарина - очаровательная сопрано Элисон Роуз (Alison Rose) – играла с большой энергией.

Хороши были учитель музыки Дон Базилио, в данной постановке он стал слепым как кот Базилио, и этот момент придал образу великолепный комический эффект. Его играл британский тенор Колин Джадсон (Colin Judson), старый доктор Бартоло - британский бас-баритон Кил Ватсон (Keel Watson), его домоправительница Марцелина - Джанис Келли (Janis Kelly).

А заправлял этой удивительной, нетрадиционной женитьбой дирижер Мартин Браббинс (Martyn Brabbins), которому удалось добиться тщательного баланса между солистами и оркестром.

В зале еще продолжал гореть свет, зрители еще оживленно переговаривались, а Фигаро уже приблизился к клавесину, в котором явно что-то…жужжало. Поймать воображаемого шмеля Фигаро так и не удалось, и он прикрыл его крышкой клавесина. В начале второго действия шмель был выпущен из ловушки, и зритель (где бы он не находился) смог стать чуть ли не полноправным участником комедии и насладиться шмелиным полетом, так искусно проведенном через все возможные звукоусилители театра.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Tristram Kenton и Thomas Oliemans

12/04/2018 - 04:12   Classic   Концерты
Малопривлекательная постановка Филлиды Ллойд от 2002 года возрождена на сцене «Ковент-Гардена». В этот раз главная уловка театра в том, чтобы на роль леди Макбет была приглашена русская оперная дива Анна Нетребко, что позволило театру немедленно распродать все билеты и даже по завышенной по такому случаю цене. Выигрышная тактика завлечь зрителя в театр – на все, что угодно!

Кстати, никогда ранее в Королевской опере не слышалось столь много русской речи, как в этот вечер, никогда я не видела столь красиво и со вкусом одетых нарядных женщин в длинных платьях - как русских дам, так и английских, между прочим. Театр был переполнен. Ложи блистали.

Обладая большим насыщенным голосом с темным, густым оттенком нижних нот - стоит ли удивляться, что именно Анна привносит в эту постановку свой неоспоримый шарм, но справедливости ради надо заметить, что компания ей была подобрана достойная: Желько Лючич (Макбет) и Илдебрандо Д'Арчанджело (Банку).

Желько Лючич мы видим в «Ковент-Гардене» чаще, чем Анну, и, как и раньше в этой же опере, он пел сольный финал Верди, написанный для оригинальной постановки в 1847 году, а затем 18 лет спустя замененный на общий гимн победы. Но эта постановка была завершена двумя финалами, что «довольно бессмысленно», как написали некоторые английские критики. Однако зрителю – понравилось!

Постановка Филлиды Ллойд – темная в обоих смыслах, симбиоз классической и режиссерской оперы, с унифицированными костюмами и четким понимаем того, что действие происходит в шекспировский период. Причем помешательство леди Макбет в этой постановке каким-то образом связали с ее переживаниями из-за невозможности иметь детей. Таким образом получается, что причиной злодеяний леди Макбет является не порочность, а ее бездетность. Не претенциозно ли? Однако Лучичу не предложили вообще ничего, что могло бы сделать его героя запоминающимся, а его взаимодействие с женой — интересным.

Когда ведьмы приходят в спальню Макбет и его жены, чтобы дать последнее предсказание (а не наоборот), они приводят с собой в их постель дюжину разновозрастных детей (как вы понимаете, не родившихся). Сцена, на мой взгляд, совершенно бессмысленна и беспомощна, впрочем, как и эпизод с неуклюжим убийством Банку. Кстати, политическая власть представлена ​​позолоченной клеткой, в которой находятся те, кто этой властью владеют. Еще одна неуклюжая попытка соригинальничать.

Не считаю оправданным появление в начале постановке тридцати ведьм вместо трио: три шекспировских ведьмы натурально открывали повествование, а целая армия нечистой силы бессмысленно перегружает постановку.

Постановка разочаровывает, вызывает серьезное раздражение, но ситуацию сглаживает оркестр под управлением Антонио Паппано и очень сильный каст. Лиризм исполнения Желько Лучич контрастирует с яростью Нетребко, особенно в первых двух действиях. Но трогательно прозвучала в его исполнении ария 'Pietà, rispetto amore'. Он поет ее в минуты, когда только что потерявший жену, уже безразличный и спокойный ко всему земному, вспоминает о предсказаниях, которые стали предельны понятны сейчас: «Бирнамский лес уже движется к замку». Остался последний бой, за которым следует вечность и наказание.

Во время 'Una macchia' Анны Нетребко зал замер, благословенные минуты, ради которых любители оперы в театр возвращаются снова и снова. Ее голос потемнел, стал более насыщенный, а агрессивная, воинствующая колоратура демонстрирует моральную силу, с помощью которой она подстрекает своего мужа к убийству.

Противоборствующие Макбету Банко в исполнении Илдебрандо Д'Арчанджело (Inderbrando D'Arcangelo), а также Макдуф – тенор Давид Джанхун Ким (David Junghoon Kim), как и Малькольн – Кони Ким (Koni Kim) были благородны как в своих поступках, и выразительны в исполнении. Илдебрандо Д'Арчанджело был очень, вызывающе хорош, а роль его – слишком мала.

Игра оркестра под руководством Антонио Паппано, музыкального руководителя Королевской оперы и хор звучали в унисон, дополняя и украшая друг друга. Впечатляюще прозвучал хор беженцев ('Patria oppressa') в четвертом акте и, конечно же, финальный гимн победы - торжественно и величественно!

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Tristram Kenton

Страницы