Людмила Яблокова

26/01/2019 - 05:02   Classic   Концерты
В этом театральном сезоне Королевской оперы – это шестнадцатое возрождение классической и чрезвычайно популярной постановки «Травиаты» 21-летнего Ричарда Эйра, премьера которой состоялась в 1994 году.

В ней есть все, что должно быть в настоящей опере. Итак, в театр! На оперу! На Верди! На «Травиату»!

Звездное албанское сопрано Эрмонела Джахо (Ermonela Jaho) как Виолетта впечатляет. Элегантная не только сама по себе, но и в каждом своем движении, она в то же время представляет героиню, много страдавшую. Сильное впечатление производит ее голос, сочетающий в себе силу, чистоту и эмоции. Ее техника тихого пения высоких нот очень эффективна, особенно когда она исполняет, практически на смертном одре, свои заключительные арии.

Эрмонела Джахо как Виолетта и Чарльз Kастроново как Альфредо
Эрмонела Джахо как Виолетта и Чарльз Kастроново как Альфредо

Она явно конкурирует с другим запоминающемся голосом этого вечера, с американским тенором Чарльзом Кастроново (Charles Castronovo) как Альфредо, исполнившим свою роль восхитительно твердым, но в то же время мягким, страстным голосом и с большой уверенностью. Как никакая другая оперная героиня, Виолетта дает возможность актрисе раскрыть все возможности ее певческого таланта, показать всю прелесть, все оттенки голоса, удивить техникой исполнения. Но эта также большая партия, продолжительное пение, и просто – тяжелая работа.

Kастроново и Игорь Головатенко в роли отца Рудольфо
Kастроново и Игорь Головатенко в роли отца Рудольфо

Противостояние Альфредо с отцом требует от обоих певцов последовательных актерских способностей самого высокого порядка, и этот состав действительно играет драму. Отец Альфредо прекрасно исполнен русским баритоном Игорем Головатенко, нашедшим баланс в правильном сочетании грубости (к сыну) и сочувствия, и симпатии (к Виолетте). 30 января эту роль сыграет Плаcидо Доминго, и именно этот вечер будут транслироваться на больших экранах в кинотеатрах мира.

Флора спела Айгул Ахметшина, а барона – Герман Е. Алкантара.

Эрмонела Джахо и Чарльз Kастроново
Эрмонела Джахо и Чарльз Kастроново

Итальянский дирижер Антонелло Манакорда начинает «Травиату» томительно медленно, затем наращивает темп, по мере того, как в великолепную залу (неустаревающий дизайн Боба Кроули) вливается блестящее парижское общество.

Трогательный момент  прощания с умирающей Виолеттой
Трогательный момент прощания с умирающей Виолеттой

Режиссер восстановленной оперы Эндрю Синклер в этот раз просто следовал оригинальной интерпретации оперы, заложенной еще самим Верди. Трогательная любовь и близость двух людей из совершенно разных слоев общества. Непосредственность в поведении, сочувствие, сострадание там, где ты его не ожидаешь, где заурядные домашние неурядицы выливаются в драму. И печальная история влюбленной куртизанки выливается в драму.

А правильнее - в трагедию, достойную мифических героев или королей.

Людмила ЯБЛОКОВА, Лондон
Фото: Catherine Ashmore / ROH

19/01/2019 - 06:30   Classic   Концерты
Премьера новой, возможно, чрезвычайно амбициозной постановки «Пиковой дамы» норвежского режиссера Стефана Герхайма (Stefan Herheim) прошла в Ковент-Гардене при полном аншлаге.

Это поистине грандиозная постановка, в которой режиссер пытается ответить на непростые вопросы о природе творчества, ищет параллели между искусством и жизнью. Главный герой его «Пиковой дамы» - сам Чайковский. Да, сам великий русский композитор и его… неудовлетворенные желания и мечты.

Лиза - Ева-Мария Уэстбрук
Лиза - Ева-Мария Уэстбрук

Стефан Герхайм достиг пика своей артистической карьеры в 2008 году с оперой «Парсифаль в Байрейте, но вопрос, насколько его творения совершенны с художественной точки зрения, – спорны! Хотя однозначно, этот художник привлекает к себе интерес и внимание зрителя. Уже хотя бы тем, например, что ему удалось вместить в «Парсифаль» чуть ли не всю историю Германии. Такой же эпохальный исторический экскурс, включая Гулаг, можно найти в его постановке «Евгения Онегина».

«Пиковая дама» в этой интерпретации появилась впервые в Амстердаме в 2016 году, и повторюсь, это все о нем, о Чайковском, роль которого исполнил Владимир Стоянов. Впрочем, болгарский баритон также и поет! Но только князя Елецкого.

Лондон нетрадиционной сексуальностью не удивить, тут мы – впереди планеты всей. А потому акцент на том, что Чайковский был гомосексуалом (о чем так или иначе просачивались слухи даже в той стране, где такого явления не существовало), никого не удивил, но нетрадиционная ориентация некоторых из его героев (Германа и Полины) - это уже исключительно новаторское, режиссерское.

Открылся занавес, и нашему взору предстала блистательная, великолепная гранд-зала в доме графини - дизайн сцены Филиппа Фурхофера (Philipp Fürhofer). Wow! - едва не сорвалось с моих уст, однако – оно, это слово, сорвалось-таки: бессознательно и с абсолютно противоположным восхищению оттенком! «Наше всё» сам Чайковский поднялся с колен перед кем-то сидящим в глубоком кресле (оно стоит спинкой к зрителям), подобострастно целуя волосатую руку. Секундой позже с кресла резко поднялся мужлан, на наших глазах застегнул ширинку, а затем бесцеремонно вырвал из рук композитора пачку денег, рассмеявшись напоследок дерзким вызывающим смехом. Все! Неудовлетворённые «мечты» великого композитора – сбылись. Здесь и сейчас, прямо на сцене. И тут же композитор, обеспокоенный чувством вины за свою гомосексуальность, или наоборот, вдохновленный, с головой погружается в работу над оперой о неудовлетворенной любви и одержимых азартных играх. Действие на сцене уже идет, но «Пиковая дама» все еще не началась.

Надо признать, что режиссером проделана огромная исследовательская работа, проштудированы дневники и письма композитора, биографии Чайковского разных авторов, просмакованы все возможные сплетни… Так что многие действия, на которые намекает в постановке режиссёр, на самом деле имели место быть. Но отражает ли эта автобиографичность непростую судьбу создателя? Мне немного грустно, что все эти исследования привели только к одному – последовательному, на протяжении всего этого затянувшего оперного действия, возвращению, повторению и обсасыванию одного и тоже момента - сексуальной ориентации композитора. Хотя, признаюсь, спектакль Герхайма, что называется, выстроен, периодически увлекает своим захватывающим театральным размахом. Декорации - удачны, а освещение сцены в определённые моменты вызывает просто-таки ребячий восторг (дизайнер Бернд Пуркрабек, Bernd Purkrabek).

Но вернемся к образу Чайковского – роли бессловесной, изъясняющегося на языке жестов, что на фоне других поющих героев, выглядит по меньшей мере странно. Зато он много жестикулируют, пафосно играет на пианино, нервно записывает ноты, которые, созданные им же герои вырывают - с каким-то остервенением - из его рук; дирижирует созданной им же музыкой. Хотя несравненный маэстро Антонио Паппано и оркестр Королевской оперой прекрасно справились с этой задачей сами, и, пожалуй, именно от них, музыкантов и дирижера, пришло наибольшее удовольствие от целого вечера.

Чайковский (Владимир Стоянов ) и чайковские...
Чайковский (Владимир Стоянов ) и чайковские...

На самой же сцене было иногда бестолково, часто шумно и очень многолюдно, - периодически число Чайковских в абсолютно одинаковых сюртуках, графинь в черных платьях и - в светло-серых тонах Лиз увеличивалось до размера, к счастью, слаженного хора.

Герман - Александр Антоненко
Герман - Александр Антоненко

Александр Антоненко, как Герман, удивил только однажды - в момент, когда он узнал историю трех карт. Его глаза ожили, засверкали безумной одержимостью. Уж не знаю, как им/ему удалось такое, но это меня лично эта визуальная перемена человека весьма впечатлила, в отличие от его вокального исполнения. Кстати, тот неряшливо одетый незнакомец из кресла в начале первого акта и минутная роль императрицы Екатерины Великой в конце второго акта во время петербургского бала - это все он, Александр. Убедительные драматические данные!

В сверкании люстр и канделябров, спускающихся хрустальных подвесок торжественно звучит оркестр, а хор поет «Славься, нежная к нам Мать! Виват!», Чайковского сзади пытается обнять сама «императрица»...
В сверкании люстр и канделябров, спускающихся хрустальных подвесок торжественно звучит оркестр, а хор поет «Славься, нежная к нам Мать! Виват!», Чайковского сзади пытается обнять сама «императрица»...

Эпизод, когда в сверкании люстр и канделябров и спускающихся хрустальных подвесок торжественно звучит оркестр, а хор (взрослый и детский) поет «Славься, нежная к нам Мать! Виват!», Чайковского сзади пытается обнять сама «императрица», оказавшаяся на самом деле тем самым из кресла неопрятным мужчиной-проститутом, снова издевательски рассмеявшимся над Чайковским... Этот эпизод оставил странное впечатление. Контраст: восторженность – смятение работает. Я не вижу в этом какого-то смысла, кроме того, чтобы поднять зрителя торжественно высоко-высоко, а затем опустить его низко-низко – что ж, это тоже дано не каждому.

Графиня (Фелисити Палмер)
Графиня (Фелисити Палмер)

Графиня 75-летней меццо-сопрано Фелисити Палмер была убедительна. Лиза в исполнении Евы-Марии Уэстбрук (Eva-Maria Westbroek) на вполне приличном русском поет историю с огромной болью, она искренна, трогательно, как ангел, и она – обречена, она предчувствует свой конец. Вняв мольбам Германа, полюбив его, она без раздумий готова бежать с ним, но с ним происходит другая метаморфоза: от любви он переметнулся в другую крайность, и уже Графиня, хранящая тайну трех карт, и символизирующая для него богатство, владеет его умом.

Анна Горячева (слева) и Владимир Стоянов
Анна Горячева (слева) и Владимир Стоянов

Джон Лундгрен - могущественный граф Томский. Также в постановке были задействована меццо-сопрано Анна Горячева в роли Полины, и не только (вы узнаете ее на одном из снимков).

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Tristram Kenton / ROH

07/12/2018 - 06:15   Classic   Концерты
Почти 10 лет с момента создания, четыре возрождения, а постановка легенды английского театра Джонатана Миллера по-прежнему свежа и безупречна.

Но только ли потому, что режиссер сфокусировал свое внимание на самом важном для него – музыке Пуччини, которая под взмахом дирижерской палочки Александра Джоэля (Alexander Joel) расцвела и заблагоухала, как английская роза, но когда был шанс для крещендо, она страстно бушевала, заполняя, казалось, все огромное пространство театра и заставляя зрителя сопереживать.

Каждая сцена в этой постановке сгущается, становится значимой особо - будь то холодный чердак четырёх приятелей, освещенный единственным источником тепла и света – свечой, или уютное кафе Момус, в переполненном пространстве которого можно спрятаться от холода, того самого, который медленно убивает Мими.

Рудольфо Джонатана Тетельмана (Jonathan Tetelman) и Натали Романив (Natalya Romaniw)
Рудольфо Джонатана Тетельмана (Jonathan Tetelman) и Натали Романив (Natalya Romaniw)

Этот холод ощущается почти физически, благодаря освещению Жана Калмана (Jean Kalman): где бы не находились герои, холодный серый зимний свет снаружи просачивается сквозь огромные немытые окна двухъярусных декораций Изабеллы Байоутер. Ее конструкции легко «раскалываются», бесшумно разворачиваются, чтобы привести нас на чердак, в студию, а также на улицу или в кафе – все работает очень четко и создает богемную и в то же время предрождественскую атмосферу. Освещение, приглушенные оттенки костюмов придают происходящему ощущение кинематографа: Париж, тридцатые годы.

Постановка Миллера, в основном, - жизнерадостная, жизнеутверждающая, благодаря комическим выпадам между Рудольфо и Марчелло, сцене в кафе, которое штурмует Мюзетта, или спонтанные танцы и дурачества четверки друзей – всего за несколько минут до того момента, когда горе постучится в их дверь, и обессиленная Мими упадет в подставленное для нее друзьями кресло. Но куда исчезла эта легкомысленность, игривость? Страх в глазах, и беспомощность, и неуклюжая молитва Мюзетты. Трогательно. Искренне. До слез!

Рудольфо Джонатана Тетельмана (Jonathan Tetelman) легко справляется с высокими нотами, его тенор звучит мощно, выразительно.

Рудольфо Джонатана Тетельмана (Jonathan Tetelman) и Натали Романив (Natalya Romaniw)
Рудольфо Джонатана Тетельмана (Jonathan Tetelman) и Натали Романив (Natalya Romaniw)

Мими в исполнении валлийской сопрано Натали Романив (Natalya Romaniw) – не переигрывает, без надрывного кашля, но тем не менее вы верите, что время ее уходит – Романив совершенно убедительна в своей актерской игре. Ее теплое сопрано прокатилось по моему телу «гусиной кожей»; вместе с Родольфо они - великолепная пара. Верится в их поспешную влюбленность - Пуччини, конечно, знал, как сознательно ускорить события оперы, нет сомнения в неизбежности их разрыва.

Надин Бенджамин (Nadine Benjamin) как Мюзетта
Надин Бенджамин (Nadine Benjamin) как Мюзетта

Надин Бенджамин (Nadine Benjamin) выразительна, энергична как увлекательная Мюзетта, у нее потрясающий голос, и это большое наслаждение слушать ее. Марчелло Николаса Лестера (Nicholas Lester), Коллин - Дэвида Сора (David Soar) и Шонар (Božidar Smiljanic) – их исполнение и игра - осознанны, каждый вносит свое, ощутимое представление о взаимоотношениях, о дружбе, которая объединяет эти четырех молодых мужчин: обаятельных, в чем-то наивных, несчастливых с женщинами, которых они любят и обожают, и от которых... устают. Баритон Николаса Лестера был особенно хорош.

Это возвращение приурочено к 40-летнему юбилею сотрудничества Джонатана Миллера с Английской Национальной оперой. Классическая, традиционная постановка, действие которой происходит в 30-х годах в Париже. Вернуть ее на сцену - уже после того, как аудитория наслаждалась смелыми, освежающими штрихами новой версии «Богемы» Бенедикта Эндрюса от 2015 года, - было смелым и проницательным решением. Однако - безупречная постановка, превосходные певцы, и нечто специфическое, привнесенное директором этого возрождения Наташей Метрелл (Natascha Metherell)... И публика вернулась. Театр - полон.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Tristan Kenton, Robert Workman

04/12/2018 - 05:40   Classic   Концерты
Постмодернистская постановка оперы Бизе «Кармен» австралийского режиссера Барри Коски (Barrie Kosky) вернулась на сцену Королевской оперы в своем первом возрождении после весьма непродолжительного перерыва: премьера состоялась в феврале этого года.

Всё в прошлом – вся эта завораживающая магия испанского танца, кастаньеты и цыганские костры. Режиссер нейтрализовал «Кармен», остались только костюм Матадора и женская массовка в черных испанских платьях. Но - есть бродвейская звезда Кармен, окруженная ослепительными танцорами с обнаженными торсами и удивительной необычной раскраской лиц, запоминающиеся картинки, хотя и лишенные смысла. Например, экстравагантный черный шлейф платья Кармен, в финале огромным веером раскинувшийся на огромнейшей лестнице, словно скопированной из знаменитого фильма Эйзенштейна.

Хор был вынужден то и дело взбираться по этой лестнице, крадучись
Хор был вынужден то и дело взбираться по этой лестнице, крадучись

Ох, уж эта «потемкинская» лестница! Широкая, высокая и черная, единственный обширно-массивный атрибут декораций дизайнера Катрин Ли Таг (Katrin Lea Tag) из Берлина.

Опера длится дольше, чем обычно, благодаря речитативу и диалогам, которые звучат как бы от лица самой Кармен. Но поскольку нет фонтана, нет фабрики, нет ничего из того, что должно было бы быть на сцене в виде декораций, то эти речитативы позволили зрителям, особенно тем, кто пришел на эту оперу впервые, хоть как-то следовать за сюжетом оперы, основанием для создания которой стала новелла Просперо Мериме. Однако в сравнении с февральской премьерой текст диалогов значительно сократили.

Гаэль Аркез (Gaëlle Arquez) в роли Кармен
Гаэль Аркез (Gaëlle Arquez) в роли Кармен

В постановке много удивительного. Сама Кармен, чей образ режиссер трансформирует в течение всего спектакля, одевая ее то в одежды матадора, то в маскарадный костюм гориллы, то в современную офисную одежду: черные брюки и белую блузку с галстуком, то в платье с воланами, и, наконец, эффектное бальное платье с огромнейшим шлейфом. Для чего это нужно постановщику – показать многоплановость ее характера?

Чрезвычайно шумные выходы массовки, грохочущие по этой лестнице, их чрезвычайно странная мимика, жесты; присутствие явной темы кабаре - шесть неутомимых танцоров практически в каждой сцене. Неординарная хореография принадлежит Отто Пихлеру (Otto Pichler).

Но в музыкальном отношении это был весьма приятный вечер, даже несмотря на то, что французское меццо-сопрано Гаэль Аркез (Gaëlle Arquez) была введена в роль за несколько часов до премьеры вместо Ксении Дудниковой, которая не смогла выступить из-за болезни. Но мало спеть эту Кармен, ее еще надо сыграть, и абсолютно очевидно, чтобы сделать это безукоризненно, на это требовались часы тщательных репетиций, поскольку возможность ошибки – исключена!

Американский тенор Брайан Джагде (Brian Jagde) в роли Дона Хозе
Американский тенор Брайан Джагде (Brian Jagde) в роли Дона Хозе

Американский тенор Брайан Джагде (Brian Jagde) как оскорбленный, скорее уязвимый Дон Хозе, поет с боевым ударом военного. Элеонора Бурато (Eleonora Buratto), дебютировавшая в Королевской опере, дала нам неприкрытую теплоту и открытость невинной Микаэлы, влюбленной в Хосе, ее насыщенное сопрано богато разными оттенками.

Элеонора Бурато (Eleonora Buratto) как Микаэла
Элеонора Бурато (Eleonora Buratto) как Микаэла

Также была хороша Мерседес Айгуль Ахметшиной, она знакома с этой оперой, год назад Айгуль исполнила роль Кармен в современной постановке «Трагедия Кармен» на музыку Мариуса Констант (Marius Constant по мотивам Бизе).

Мерседес Айгуль Ахметшиной (справа)
Мерседес Айгуль Ахметшиной (справа)

Айгуль Ахметшина и аргентинец Герман Е. Алкантара (German E. Alcántara) в роли контрабандиста Данкайро, они оба – участники молодежной программы Jetter Parker Young Artist. Русский бас Александр Виноградов дебютировал на сцене Королевской оперы, в роли Эскамильо, но уж больно незажигательный, невыразительный получился тореадор.

Коски предъявляет огромные требования к хору, и хор в его постановках – всегда на высоте, а в «Кармен» еще был вынужден то и дело взбираться по этой лестнице, ползать, крадучись… Канадский дирижер Кери-Линн Уилсон (Keri-Lynn Wilson), дебютировал так выразительно и с такой головокружительной скоростью, что скорее всего, очень скоро его пригласят в Ковент-Гарден снова.

Та «Кармен», в феврале, разочаровала и опустошила. Это возрождение порадовало пением, волнующим, трогательным. Но все-таки мое сердце отдано другой, традиционной, не облегченной, не бродвейской.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Bill Cooper

23/11/2018 - 03:40   Classic   Концерты
Новое возрождение традиционной постановки Элайджи Мошински (Elijah Moshinsky) от 1991 году «Симона Бокканегра», оперы, наиболее предпочитаемой поклонниками Верди, вернулось на сцену Лондонской Королевской оперы.

Cобытия происходят в Генуе в XIV веке, грандиозные внушительные декорации Майкла Годгана (Michael Yeargan) представляют собой двенадцать огромных колонн на фоне голубого неба-синего моря (с небольшими вариациями) и одинокая тяжелая мраморная скамья; совершенно потрясающие костюмы эпохи Возрождения покойного Петра Дж Холла (Peter J Hall).

«Симон Бокканегра»

Одна из самых сложных опер Верди, в которой естественно вписалась как борьба за власть между правящей партией патрициев и плебейской чернью, а также исключительная судьба и драма человека. Мощная, трогательная история о предательстве и мести. Новое возрождение сохраняет основные направления Мошински, тем не менее, предлагает несколько новых идей.

Один из самых ярких образов, который невозможно забыть, создан испанским баритоном Карлосом Альваресом (Carlos Alvarez). Его сфокусированный вокализм и тонкая актерская роль выделяют главного героя оперы Симона Бокканегра. Он поет с ослепительной теплотой и безупречным чувством линии, Альварес убедителен как отец и друг, но также и как общественный деятель, превращающийся в принципиального государственного деятеля в конце оперы. Великолепное выступление!

«Симон Бокканегра»

Ветеран сцены, итальянский бас Ферруччио Фурланетто (Ferruccio Furlanetto) смог представить Фиеско, как достойного пожизненного противника Бокканегры, хотя по качеству вокала и музыкальности он уступает итальянскому тенору Франческо Мели (Francesco Meli), исполнившему роль Габриэле Адорно.

«Симон Бокканегра»

Армянское сопрано Грачухи Бассенц (Hrachuhi Bassenz) звучало искусно, я бы сказала - великолепно, но ей потребовалось время, чтобы успокоиться.

«Симон Бокканегра»

Маленькие роли хорошо сыграны американским баритоном Марком Ракером (Mark Rucker) в роли Паоло и южно-африканским басом Саймоном Шибамбу (Simon Shibambu) как Пьетро.

Два фактора сделали этот вечер особенным - замечательное звучание низких голосов - баритона и баса, и тот момент, что Амелия оказалась не только дочерью Бокканегра, но и внучкой Фиеско. Семейные узы – важный, но не единственный фактор примирения двух заядлых врагов, склонившихся над умирающим Бокканегра.

Дирижер Хенрик Нанаси (Henrik Nanasi) начал представление осторожно, он сумел найти разумный баланс между элегантностью и блаженством; более поздние сцены были исполнены интенсивно и насыщенно, но оркестр всегда звучал великолепно, а музыка- всегда неизменно красивой. Хор звучал мощно и выразительно.

«Симон Бокканегра»

«Симон Бокканегра» – одна из самых впечатляющих для меня опер Верди: здесь есть достаточно запутанный сюжет, разворачивающийся в 25-летней ретроспективе, псевдонимы, похищение, чудесное воссоединение отца и дочери (которая одновременно является и внучкой его соперника Фиеско), запутанные и трогательные отношения между ними. Но с другой стороны - это понятная история, сфокусированная на власти и предательстве.

Постановка, в которой стремление к величию и исторической правдоподобности дает не что иное, как последовательность эмоционально освещенных, живописных картин; она следует либретто буквально, что делает историю на сцене понятной каждому. Замечательно, что Мошински не попытался «осовременить» текст политическими интригами сегодняшних дней, коих невероятное множество. Но Ковент-Гарден дал прекрасный пример того, где правители стремятся к благородству и достоинству, в которой справедливость и примирение торжествуют над насилием и местью, амбициями и жестокостью. Вот бы и нам так – с Брекситом, Евросоюзом. Английскому Парламенту есть чему поучиться у Симона Бокканегра.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Clive Barda

14/11/2018 - 05:07   Classic   Концерты
Новый сезон Ковент-гарден открылся оперной тетралогией Вагнера «Кольцо нибелунга», которая была и остается самым амбициозным (и самым дорогостоящим) проектом Королевской оперы.

Цикл из эпических опер, основанных на германской мифологии, исландских сагах и средневековой поэме «Песнь о Нибелунгах» был впервые представлен на суд лондонской публики в театральном сезоне 2004-2005 годов английским режиссером Кейтом Уорнером (Keith Warner). Второе возрождение, как и первое, осенью 2012 года, и ажиотаж вокруг «Кольца» взвинтил цены на билеты до 300 фунтов в партере, что, однако, не остановило любителей Вагнера с регулярностью навещать Лондон и Ковент-Гарден, но значительно понизило мой шанс побывать на знаменитой постановке.

Но запретный плод – сладок. Подогрел интерес и тот факт, что лондонская критика достаточно скромно оценила новое возрождение – на три звезды из пяти, и это как-то не сходилось в моем понимании с той шумихой вокруг постановки, очень хотелось все увидеть и услышать самой, а потому на «Валькирию» я попала.

Сцена спектакля

Декорации дизайнера Стефаноса Лазаридиса (Stefanos Lazaridis) тщательно продуманны. Символично огромных размеров окно, массивная дыра в котором с неровными краями стекол служит своего рода дверью, через которую появляются певцы: появляясь из ниоткуда и уходя в никуда. Присутствуют здесь и массивный стол со стульями, мощный диван, на который прилегает в томлении Зиглинда; позднее, перевёрнутый на бок, он становится утесом, под которым она прячется. Но в последнюю секунду он снова служит по своему прямому назначению – это ложе блистательной воительницы Валькирии. Погруженная в глубокий сон своим отцом, вокруг нее, спящей, бушует по кольцу – спирали жизни – вполне живое пламя, дабы не трусливый и подлый, но только благородный и сильный, смелее самого Вотана (Джон Лундгрен, John Lundgren) поцелуем пробудил бы ее к земной жизни. Заключительная сцена в звездно-зеленом освещении Вольфганга Гёббеля (Wolfgang Gobbel) без сомнения – апофеоз всей постановки.

Сцена спектакля

Сюжет увлекает с самого начала, а тектонические пласты музыки Вагнера – бесконечное движение, порыв, необъятность, в которую он обличает сказания и легенды, звучащие монологи и диалоги, развернутые в бесконечную мелодию вместо привычных арий, все это завораживает.

Первый акт выстроен достаточно убедительно. Жесткий, задумчиво-недобрый Хундинг в исполнении Айн Ангэ (Ain Anger), его угнетенная на первый взгляд жена Зиглинде в исполнении американской сопрано Эмили Маги (Emily Magee), которая, однако, оказалась достаточно сильной, чтобы противостоять натиску мужа. Ее исполнение, однако, не было безупречным, как и актерское мастерство австралийского тенора Стюарта Скелтона (Stuart Skelton) в роли Зигмунда, чья тяжеловесность и неповоротливость не позволила ему убедительно играть, но пел он несравненно. В течение первого же действия оба персонажа претерпевают серьёзные изменения, но и вначале, и в конце – уже мужественный Зигмунд с уязвимой Зиглиндой составили душевную пару.

Sara Konnoli (Фрика)
Sara Konnoli (Фрика)

Но вечер принадлежал другим персонажам и певицам – английской меццо-сопрано Саре Коннолли (Sara Konnoli) как Фрика и шведской сопрано Нине Стэмме (Nina Stemme) как Брунгильда.

Фрика - это глубокая личная драма, горький гнев и обвинения в супружеской измене. Коннолли достигла совершенства, донося вокально - в каждой своей фразе – нескончаемую боль и негодование. Но выразительно и ее лицо, мимика, движения – весь ее облик - символ отвергнутой женщины. Джон Лундгрен в роли Вотана достиг своего величия в последней, заключительной сцене с Брунгильдой, она была поистине прекрасна и невыносимо трогательно. Но вокально Нина Штемме превзошла своего сценического отца. Это, безусловно, ее роль, и она отдает сцене - всю себя безвозвратно.

Nina Stemme (Брунгильда)
Nina Stemme (Брунгильда)

Nina Stemme (Брунгильда)
Nina Stemme (Брунгильда)

Антонио Паппано дополняют эту выдающуюся постановку своим чудесным прочтением Вагнера.

Послесловие. Удивительно, что «Полет валькирий», который, казалось можно было без труда исполнить захватывающе и оригинально, на самом деле был и не полетом вовсе, а языческими неуклюжими танцами с черепами (якобы несущихся в вихре – используйте свое воображение, если получится!) коней вокруг несуществующего костра.

Сцена спектакля

Королевская опера ознаменовала концертной постановкой «Реквиема» Верди День перемирия, положившего конец военным действиям Первой мировой войны. Это случилось 11 ноября 1918 года.

С тех пор каждый ноябрь подавляющее большинство лондонцев носят на лацканах своих пиджаков маленькую красную гвоздику: здесь не отмечают, здесь вспоминают, поминают погибших. Музыкальный руководитель театра Антонио Паппано в своем предисловии к концерту назвал еще один момент, достойный того, чтобы о нем вспомнили. Ковент-Гарден отметил в эти дни 50-летие основания Королевской хартии: театр всегда подразумевался королевским, но с этого момента он стал Королевским вполне официально.

Но я оказалась на концерте по другой причине – меня привело желание еще раз услышать норвежское сопрано Лизу Дэвидсен, о которой мы впервые рассказали 11 сентября этого года в обзорных материалах концертов BBC Proms. Она дебютировала в Королевском Альберт Холле, и это стало незабываемым событием для многих любителей классической музыки и лучшим концертом для меня лично.

И теперь – дебют в Ковент-Гардене наряду с тремя супер-голосами и тоже дебютантами - американской меццо-сопрано Джейми Бартон, французским тенором Бенджамином Бернхайм и венгерским басом Габором Бретц.

Это был совсем другой «Реквием», и другой вечер, более камерный, утонченный.

Что-то есть особенное в голосе Лизы Дэвидсен. Ее сопрано мощное, необъятное, но в тоже время теплое, мягкое, лучистое, она берет без надрыва высокие ноты, в голосе чувствуется непринужденность и раскованность. Американское меццо Джейми Бартон соответствовала ей разнообразием звучания и выражения, и была не менее приятной. Их дуэты звучали в унисон, как одно целое. Французский тенор Бенджамин Бернхайм был очень чувствительным, легким в соло, но внес блеск и резкость в квартет, а венгерский певец Габор Бретц имел подходящий солидный бас.

Дирижировал концертом сэр Антонио Паппано, взявший небольшой перерыв от Вагнера, тетралогия «Кольцо Нибелунга» которого открыла новый театральный сезон в Королевской опере. Паппано утонченно провёл этот концерт, введя зрителя и мир ушедших и позволивших зрителям ощутить себя если не в раю, то, по крайней мере, в библейских садах Эдема.

Было бы неверно сказать, что это был вечер Лизы Дэвидсен, но все же без нее он не был бы таким же.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Bill Cooper / ROH

06/11/2018 - 12:23   Classic   Концерты
Английская Национальная опера открыла новый театральный сезон двумя операми - «Лючия ди Ламмемур» Дэвида Алдена и «Саломея» дебютантки из Австралии Адены Джакобс - настолько противоположными, как по исполнению, так и по духу, что неудивительно, что в моем сознании они, просмотренные с разницей в пару дней, объединились в одно ревью.

Если классик английской режиссуры предпочёл классическую версию «Лючии», то феминистка-дебютантка адаптировала «Саломею» в современность, но это далеко не самая главная ее проблема. От первой оперы Штрауса и Оскара Уайльда осталось, увы, только название, трактовка образа главной героини доведена до абсурда, но об этом - о чуть позднее.

А пока – «Лючия…», в которой бережно сохранена глубина и достоверность изначального материала, и с которой - много лет назад - началась моя непреходящая любовь к опере.

Lucia in white dress

Замок Ламмермур - холодное, неуютное и обветшалое место, о процветающем прошлом благополучии и богатстве которого напоминают разве только семейные портреты. Классический пример, как может быть «обрамлены», без искажений и деконструкции, без излишеств и нагромождений, великолепный текст Уолтера Скотта и музыка Доницетти (дизайн сцены Чарльз Эдвардс, костюмы Брижитт Рейффенстуэль и свет Адама Сильверман).

Уже в прелюдии, когда рожки и литавры создают атмосферу жуткой меланхолии, рассказ о невинной, уязвимой девушке, оказавшейся в ловушке между двумя враждующими семьями, передается с волнующим, психологическим и эмоциональным разнообразием и утонченной театральностью.

Здесь ничто не отвлекает от музыки, созданной вдохновением и талантом Доницетти - столь выразительной, со столь красноречивыми ариями Лючии, вдохновенными дуэтами, с хором, который блестяще управляется. Таинственная стеклянная гармоника провела грань между сознанием Лючии и ее помешательством.

Дирижер Стюарт Стратфорд с первой же секунды словно бросил вызов музыкантам и певцам, и те приняли его с дерзостью, от действия к действию наращивая эмоциональный накал, доведя его до кульминации и затем, не сбавляя напряжения, до последнего звука.

Утонченное, чувствительное сопрано Сары Тайнан восхищает, как и созданный ее образ одинокой юной девушки, вчера еще игравшей в куклы, потерявшей мать и оказавшейся один на один в мире мужчин, преследующих свои корыстные интересы. Ее возлюбленный Эдгардо - мексиканский тенор Елеазар Родригес, вложившей столько искренней боли в свой вопрос: «Ты подписала это?», поет с элегантностью, безусловно соблюдая чистоту линий и технически верно.

Елеазар Родригес и Сара Тайнан
Елеазар Родригес и Сара Тайнан

Майкл Колвин в роли лорда Артура, Элган Томаса, как Норманно, Клайв Бэйли – Раймондо и баритон Лестер Линч как Энрико – каждый из них достиг своей вершины в этом первом представлении «Лючии». Это был праздник бельканто, зрители которого испытали наслаждение и благодарность к людям, которые смогли так утонченно, деликатно распорядиться великолепной музыкой и текстом.

Совсем другие чувства, от глубокого раздражения до обиды за надругательство, остались после просмотра эмансипированно-феминистской, безвкусной, перегруженной ничтожными и ненужными деталями «Лючии ди Ламмермур» Королевской оперы режиссера Кэти Митчелл. Кстати, по части безвкусицы Адена Джакобс со своей «Саломей» могла бы вполне соперничать с Кэти Митчелл, хотя с феминисткой точки зрения характер Саломеи серьезно проблематичен.

Эллисон Кук (Саломея)
Эллисон Кук (Саломея)

В опере Ричарда Штрауса, основанной на пьесе Оскара Уайльда, она - сложная фигура, прототип роковой женщины, чья трагическую страсть и роковая неудержимость в результате пробуждает истинное чувство любви. Что же за «Саломея» получилась в постановке австралийского режиссеры Адена Джейкобс? И кто – ее Саломея?

Сцена затемнена, видны слегка освещенные фигуры, в аквариуме над их головами погружена в воду женская фигура, которая иногда в ночном клуба (читайте, в банкетном зале Ирода) Нарработ (Стюарт Джексон) превозносит красоту Саломеи, экзальтированной длинноногой девицы с выбеленными волосами (Эллисон Кук), ее мать (Клэр Пресланд) предсказывает, что сегодня вечером случится ужасное.

Саломея использует свои привилегии, чтобы получить доступ к заключенному в тюрьму Иоанну Крестителю, чей голос доносится откуда-то издалека. Затем мы видим его самого - полуобнаженный баптист Иоканаан, освещенный неоновыми лампами, только в набедренной повязке и в… розовых туфлях на высоких каблуках, лежит.

Дэвид Соара (Иоканаан)
Дэвид Соара (Иоканаан)

Деталь, по замыслу режиссера, говорящая сама за себя: таким образом нам дают понять, что женский пол пророка не интересует, и все попытки Саломеи заранее обречены на неудачи. Как я понимаю, в силу его сексуальной ориентации? То есть читайте, пророческой деятельности.

Да, на лице у Иоканаана – устройство наподобие намордника, а на самом деле – это камера, которая снимает и тут же проецирует его говорящий-поющий рот, который и становится предметом невероятного возбуждения Саломеи: «Это твой рот, которого я хочу, Иоканаан!». Не стоит удивляться, если вы не найдете этой фразы в оригинале, опера исполняется на английском, и в Английской Национальной опере допускается свободный перевод.

Далее - истерически-нервный сумасшедший Ирод в расшитой зразами куртке Санта Клауса, надетой на трусы, прыгающий в луже крови и поскальзывающийся на пропитанной кровью сцене; отрешённая Иродиада. Декорации минимальны, но кто и как может объяснить появление гигантских размеров безголового розово-бархатного пони, которого потрошат здесь же на сцене? К счастью, из распоротого живота его вываливаются не кишки, а разноцветные гирлянды цветов (дизайнер Марп Ховелл). Неуклюжий, бездарный танец (хореограф Мелани Лэйн) в исполнении четверых женщин-танцовщиц в шортах боксера завершают этот театр абсурда.

«Саломея»
«Саломея»

Мастурбирующей на сцене Саломее Адены Джакобс не повезло, сомнения в ее ментальной адекватности, впрочем, как и всего семейства, появились с самого начала, поэтому никакого развития характера не было, происходящее на сцене входило в противоречие с текстами Уайльда: мы слышали одно, а видели совсем другое.

В музыкальном отношении – все более-менее приемлемо. Легкий, девичий сопрано Алисон Кук привлекает внимание, но шоу все-таки принадлежит двум мужским голосам - Майклу Колвину, исполнившего роль Ирода, и не идущему на компромиссы, стойкому, непоколебимому Иоканаану Дэвида Соара. Дирижировал оркестром Мартин Браббинс.

В предисловии к «Саломее» художественный руководитель Английской Национальной оперы театра Дэниел Крамер написал, что в этом сезоне серия из девяти опер предполагает проанализировать и исследовать патриархальные отношения и роль мужественности в нашем обществе. Он также выразил надежду, что эти оперы спровоцируют споры и дискуссии, которые помогут найти баланс между мужским и женским…

Он отчасти прав – тема для дискуссий определённо существует. В том числе, и по поводу этих двух, таких разных, но объединённых одной страшной концовкой операх.

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Alastair Muir и Tristan Kenton (Lucia in white dress); Catherine Ashmore и Tristan Kenton (Salomé)

14/09/2018 - 04:56   Classic   Концерты
Заключительный концерт BBC Proms – это квинтэссенция всей культурной жизни Лондона, это не концерт как таковой, это радостный праздник жителей «вечно зеленого острова, земли надежды, славы и величия». Наш корреспондент Людмила Яблокова предлагает читателям свои заключительные заметки.

Британцы не вывешивают на своих домах флаги, не кичатся своим патриотизмом как американцы, но во время последней ночи фестиваля они все, в Англии, в Шотландии, в Уэльсе или в Северной Ирландии объединяются в таком едином порыве… Все вместе они – Великая Британия. Концерт из Альберт Холла транслируются в прямом эфире, по всей стране, в том числе в парки - Белфаст, Гайд-парк, Глазго, Колвин-Бэй... Там установлены огромные экраны, и каждый желающий может присоединиться к торжеству. По степени сплоченности этот вечер превзойдет и встречу Нового года: красочный фейерверк в центре Лондона собирает десятки тысяч жителей и гостей столицы. Но это толпа. На финальном концерте BBC Proms собирается нация!

BBC Proms

Это 124-ый BBC Proms Last Night, и по традиции завершает фестиваль симфонический оркестр и многочисленный хор Би-би-си, были приглашены солисты - баритон Джеральд Финли и подросток-саксофонист Джес Гиллим, и в этот раз честь завершить фестиваль была предложена дирижеру сэру Эндрю Дэвису. Не было приглашенных, справились своими силами.

Как всегда, это был исключительный концерт, и, как сказал сэр Эндрю, именно зрители делают Proms тем, чем он является; поэтому именно им, зрителям, должно быть позволено иметь окончательный голос, как это происходило в течение многих лет.

Джес Гиллим и Эндрю Дэвис
Джес Гиллим и Эндрю Дэвис

Но если раньше «окончательный голос» зрителя имелось в виду то, что он становился главным героем концерта, он, зритель, пел, приседал в такт музыке, обнявшись и раскачиваясь из стороны в сторону изображал «людскую волну», махал флагами, наряжался так замысловато и неожиданно для сдержанного типичного англичанина и не менее сдержанной англичанки, что только диву даешься: костюмы и платья в красках национального флага, это, поверьте, пустяки.

Однако в этот раз фраза дирижера, как мне кажется, имела другой подтекст. И потому, с вашего позволения, я не буду говорить сейчас о программе концерта, она повторяется с небольшими изменениями из года в год, ее легко найти в интернете, и я уже несколько раз писала об этом. Поговорим о другом.

Двадцать тысяч флагов Евросоюза быстренько разошлись (только в Лондоне) между зрителями Королевского Альберт Холла и прилегающего к нему Гайд-парка, где собрались бессчетное количество зрителей, чтобы стать частью этого события – как оказалось, в первый раз не совсем уж и музыкального.

Впервые после 2016 года, когда состоялся этот пресловутый референдум Brexit-Remain, финальный вечер BBC Proms 2018 был настолько очевидно политизирован, а наличие атрибутики Евросоюза было настолько очевидно доминирующим, что компании ВВС пришлось ограничивать, подрезать, менять ракурс телекамер, дабы не демонстрировать этой сплоченности восьмитысячной зрительской аудитории Альберт-Холла перед многомиллионной телезрительской аудиторией. Социальные сети заполнились сообщениями: «Горд видеть флаг Евросоюза. Быть вместе – это единственный путь Британии остаться Велико Британией». И тут же – «Счастлив видеть флаг Великобритании! Счастлив быть британцем в сердце Европы!»

Разделились почти наполовину не только зрители BBC Proms 2018, разделился парламент, страна – на грани… А музыка? Музыка по-прежнему дает надежду. Музыка по-прежнему объединяет. Национальный гимн, как и Rule Britannia Rule! (Правь, Британия!) – поют, стоя, все – и те, кто отделяется, и те, кто хотели бы остаться в Евросоюзе! Эндрю Дэвис это почувствовал, и в своем выступлении сделал акцент на инклюзивном характере музыки, объединяющем народы и религии.

Шостакович и его 4-я симфония  

Симфонический оркестр Бостона и его музыкальный директор Андрис Нельсонс исполнили «бескомпромиссную Четвертую симфонию Дмитрия Шостаковича – ослепительный манифест модернистских убеждений композитора», утверждает программка. Кроме того, это исполнение - часть внушительного проекта, результатом которого станут концертные представления по всему миру и запись всех пятнадцати симфоний композитора.   

Андрис Нельсонс
Андрис Нельсонс

Дирижер и его музыканты буквально в первую же секунду обрушили на нас всю музыкальную силу медно-духовых и ударных инструментов, сменив затем тему веселым маршем, но Нельсон избежал соблазна слишком громко исполнять эти проходы, наоборот, сдерживая звук, он смог усилить напряжение, царящее в зале. В открытых соло музыканты оркестра «ослабили поводья», позволяя солистам, и особенно тромбонисту Тоби Оф (Toby Oft), беспрецедентную свободу продемонстрировать свои таланты.

Четвертая Симфония Шостаковича находилась в забвении долгих двадцать пять лет; она требует оркестра из 125 музыкантов, но взамен дает нам невообразимый океан звуков: мрачных, бескомпромиссных, ужасно пронзительных, скорбных, диссонированных, но это все – музыка, не сумбур, музыка завораживающая, заводящая, увлекающая и не отпускающая до самого последнего звука. Нельсон и его оркестр благополучно провели нас сквозь шторма и перипетии непростой судьбы композитора, но оставили нас стоять над пропастью, «по самому по краю».  

Берлиоз, его Клеопатра и обворожительная меццо-сопрано Джойс ДиДонато

В этот вечер был Берлиоз и только Берлиоз. Увертюра Le Corsaire, «Смерть Клеопатры», «Троянцы» — «Королевская охота и «Шторм» и «Смерть Дидо». Завершил вечер «Гарольд в Италии». Это был очень специфичный, харизматичный вечер, украшением которого стало американское меццо-сопрано Джойс ДиДонато и скрипач Антон Таместит (Antoine Tamestit).

Джойс ДиДонато и Антон Таместит
Джойс ДиДонато и Антон Таместит

Открылся вечер восьмиминутной увертюрой, настроивший нас на создавшей определённую возвышенную и задушевную атмосферу, в которой царила только музыка, не прерываемая абсолютно ничем. Дирижер сэр Джон Элиот Гардинер и его музыканты из Revolutionare et Romantique добились такого слияния оркестра, что зал притих, не дышал. Абсолютное торжество музыки!

Вряд ли можно было бы найти лучшую исполнительницу для «Смерти Клеопатры» Берлиоза. Эта вещь во многом зависит от солистки, и ДиДонато, безусловно, одна из лучших кандидатур. Ее роскошное идеальное мягкое меццо-сопрано передало весь драматизм душевной борьбы Клеопатры на пути к смерти. Обладательница такого божественного инструмента как голос, она не только великолепно исполнила Клеопатру и эпизоды из «Троянцев», она и играла с той интенсивностью, с какой только это было возможно во время концертной программы.

Антон Таместит
Антон Таместит

Удивил необычный выход на сцену французского скрипача Таместита. Он то крался по сцене, словно прятался, глазел по сторонам, бесцеремонно пробирался между вторыми скрипками, и вел себя совсем не как солист концерта. Он вышел на сцену уже Гарольдом- наблюдателем, путешествующим по Италии. Но когда он в сопровождении гениального сопровождения двух кларнетов добрался в итоге до арфы, и остановился перед арфисткой в изумлении, это был поистине гипнотизирующий момент – и в музыкальном, и в театральном отношении. Душевный вечер – приятный, задушевный, проникновенный!

Людмила ЯБЛОКОВА
Фото: Chris Christodoulou

Быстрый поиск:
11/09/2018 - 04:31   Classic   Концерты
Наш корреспондент в Лондоне Людмила Яблокова посетила еще несколько концертов самого знаменитого в Лондоне летнего фестиваля ВВС Proms 2018.

«Реквием» Верди и норвежское сопрано Лиз Дэвидсен

Это было очень мощная, всеобъемлющая и волнующая интерпретация «Реквиема» Верди в исполнении Лондонского Филармонического оркестра под управлением колумбийца Андреса Орозко-Эстрада (Andrés Orozco-Estrada), но семь тысяч зрителей переполненного в этот вечер Королевского Альберт Холла пленила норвежское сопрано Лиз Дэвидсен (Lise Davidsen).

Лиз Дэвидсен
Лиз Дэвидсен

С первых звуков вступления, тихих, спокойных и возвышенных, стало понятно, что концерт получится особенным. Все четверо солистов продемонстрировали высочайший класс, великолепный тембр и пламенную приверженность музыке Верди, в силу чего этот разговор о смерти получился таким искренним и трогательным. В голосе украинского тенора Дмитрия Попова звучал призыв к разуму, польский бас Томаш Конечны (Tomasz Konieczny) был мелодичен в средних и верхних диапазонах, но не силен в низких нотах. От английской меццо Сары Коннолли (Sarah Connolly), которая в последнюю минуту заменила заболевшую Карен Каргилл, исходило тепло и человечность.

Но Лиза Дэвидсен превзошла их всех. Ее выступление было экстраординарным. У нее огромный голос, который, по ее желанию, может парить над оркестром, но которым она манипулировала, чтобы добиться правильного баланса в дуэтах с Коннолли. Лондонский филармонический хор, в составе которого двести певцов, пел великолепно. Завершающая хоровая фуга была исполнена ​​с впечатляющей точностью.

Как правильно, что зрителям был предложен в этот вечер только «Реквием». Разговор на такую тему не мог бы разбавлен чем-то еще. Зрители, покидавшие зал, в какой момент переплелись с хористами, скорбным ручейком, все в черном, рассекавшими зрительскую толпу, еще находящуюся под впечатлением только что пережитых эмоций. И тут произошло то, чего не ожидали ни они, ни публика: смешавшись, последние, словно по чьему-то приказу сверху, обрушили свою признательность и благодарность на певцов хора: «Спасибо», «Благодарим», «Вы пели как ангелы!». Все были растроганы до слез…

Концерт Прокопьева и китайская пианистка Юйцзя Ван (Yuja Wang)

Две совершенно разные работы открыли Промс Берлинского филармонического оркестра и его дирижера Кирилла Петренко. Музыканты представили замечательный двадцатиминутный звуковой «фейерверк» медно-духовых инструментов для балета «Ла Пери» Пола Дукаса. Насыщенные, богатые контрастные звуки буквально наполнили огромное пространство Альберт Холла, и я только представляла этот стремительный танец, созданный в 1912 году для русской танцовщицы Натальи Трухановой. «Ла Пери» - это то произведение, которое вновь хотелось прослушать, едва вернувшись домой.

А затем прозвучала одна из наиболее совершенных работ Сергея Прокофьева - концерт для фортепьяно с оркестром No 3. У китайской пианистки Юйцзи Ван в Лондоне оказалось множество поклонников, и ее появление было встречено столь бурными аплодисментами, но был оправдан такой щедрый аванс?

Если под дирижерской палочкой Кирилла Петренко Берлинский филармонический оркестр извлекал живость, игривость музыкальных моментов, давал нам наслаждаться невероятными и неожиданными фрагментами, фантастически- очаровательная нюансами, медленными романтическими тонами в центральной части симфонии, сменившимися стремительным контрастным финалом, то Юйцзя Ван поразила своей виртуозностью, скоростью, безукоризненной техникой, но, показалось мне, в ее исполнении не было и намека на поэзию, на вдумчивое эмоциональное зрелое прочтение своей партии, ее музыка «не дышала». Но. Как я уже сказала, встречали ее очень хорошо, не отпускали долго со сцены, и мне было ее, спотыкавшуюся на своих, как на ходульках, высоченных каблуках, запутавшуюся в подоле своего гламурного платья, но трижды выходившую на поклон, мучительно жаль.

Одна немаловажная деталь этого летнего фестиваля: гламурность, дизайнерские одежды, вызывающе неприкрытая сексуальность, носителями которых стали молодые и талантливые пианистки, солистки, все эти атрибуты шоу-бизнеса уже - на сцене Королевского Альберт Холла. На данный момент это входит в какое-то противоречие, учитывая скромные будничные одеяния двух тысяч стоящих перед сценой зрителей. Но ложи, как и партер - тоже не блещут в Королевском Альберт Холле.

Морис Равель и его «Шехерезада»

Музыкальный мир Мориса Равеля - волшебный. Его музыка - яркая, полна фантазии, остроумия и игры, но она редко причудлива и никогда не сентиментальна. Чтобы рассказать об этих музыкальных сказках, нужно серьезно относиться к ним, и именно так отнеслись к этому концерту музыканты Лондонского симфонического оркестра, хор и дирижер сэр Саймон Рэттл. В том же они пытались убедить и аудиторию. Удалось ли им это?

Саймон Рэттл
Саймон Рэттл

Саймон Рэттл – искусен как музыкальный рассказчик. Чтобы усилить эффект для слушателей, он приглушил звук, заманивая нас постепенно под обаяние очаровательного балета Рауля «Mother Goose» и восточной сказки о «Шехерезаде». Музыка, доносящаяся словно шепот, придала интенсивности знакомым сказкам, персонажам, появившимся на сцене, а соло кларнета, фагота или флейты - словно гравировка на музыкальном фоне этого небольшого опуса.

После перерыва мы наблюдали необычную лирическую фантазию в двух актах L'Enfant et les Sortileges – в данном случае это было концертное представление, которое пели на французском с субтитрами на английском. История о том, как маленький мальчик, избалованный и одинокий, обижает всех и все, что попадается ему под руки: ломает вещи, мучает животных. Однако, несмотря на яркую работу оркестра и превосходный актерский состав, лучшие из которых - принцесса в исполнении сопрано Джейн Арчибальд, мать - меццо-сопрано Патриция Бардон, эта форма представления не сработала. Не уверена, что для исключительно взрослой аудитории это был правильный выбор произведения.

Полный аншлаг в этот вечер обеспечили Лондонский Симфонический оркестр и, в первую очередь, дирижер сэр Саймон Реттл, но, если бы та же программа была предложена менее именитому дирижеру, сомневаюсь, что был бы аншлаг.

Людмила ЯБЛОКОВА , Лондон
Фото: Chris Christodoulou

Быстрый поиск:
05/09/2018 - 04:59   Classic   Концерты
Санкт-Петербургский театр балета, основанный в 1994 году российским предпринимателем Константином Тачкиным, вернулся с гастролями в лондонский Колизей с «Лебединым озером». Ведущая балерина театра Ирина Колесникова в этот вечер танцевала с приглашенным на гастроли Денисом Родкиным, ведущим солистом Большого театра.

В программке, в небольшом предисловии основатель театра поведал нам об одной из причин создания театра: «Билеты на спектакли наших именитых театров практически невозможно получить… И я нашел решение - основать мою собственную балетную компанию», с тем, чтобы «с доставкой на дом» преподнести классический русский балет всему миру».

На следующий вечер после премьеры лондонские зрители устроили продолжительные и почти стоячие овации исполнителям, даже при том, что далеко не все в спектакле, множество раз сыгранном и переигранном, было безукоризненно.

Уже выход примы-балерины на сцену был встречен аплодисментами, хотя и с самого начала было ясно, что ставка сделана исключительно на главных танцоров, и увлекательная, безупречная работа Колесниковой – важнейший момент этого шоу.

Прима-балерина Ирина Колесникова великолепно изображает застенчивую принцессу Одетту, а также - соблазнительную Одиллию. Ее экстраординарный танцор Денис Родкин, визуальный «принц» по жизни - играет Зигфрида с изяществом и достоинством. Но между ними нет взаимного притяжения, их романтические отношения не сплетаются в едино в па-де-де, которые они исполняют, однако, с профессиональной эффективностью. Последний акт и финал дал ту гамму чувств и накал страстей, которая и подняла с мест половину зрительской аудитории.


Хореография Мариуса Петипа - Льва Иванова великолепная: каждая сцена предполагает точность, изящество, что, однако, не всегда достигалось в кордебалете: чаще это была массовка, не производящая должного эффекта, тусклая стая «белых лебедей», с пустыми, ничего не выражающими лицами. Но второй акт подан великолепно, особенно выразителен Сергей Федорков в роли шута.

Оркестр Английского Национального театра под руководством Вадима Никитина звучал вначале плоско, не сыгранно, но уже ко второму акту звуки наполнились содержанием, с нарастающим напряжением, с эмоционально захватывающим, увлекающим движением вовлекли нас в волшебный мир музыки Чайковского.

Сценический дизайн - грандиозный и впечатляющий, с фасадом знаменитого баварского замка Нойшванштейн (да, тот самый, что можно найти также и в Диснеленде), с озером, горами, с великолепным цветом и текстурой, производит впечатление в первый раз. Костюмы ведущих лидеров явно исполнены с большим мастерством и смекалкой.

Людмила ЯБЛОКОВА

Быстрый поиск:

Страницы